Герцогиня - [34]

Ко святому граду Иерусалиму,

Сорок калик их со каликою".

Вообще-то, мужской Спасо-Евфимиев монастырь уже Суздаль, а не Боголюбово. Но по сравнению с дорогой до Иерусалима… экие мелочи.

Из русских монастырей выходят весьма нехилые калики:

"Скричат калики зычным голосом, —

Дрогнет матушка сыра земля,

С дерев вершины попадали,

Под князем конь окарачелся,

А богатыри с коней попадали".

Смиренные за грехи молельшики. Таких в лесу на дороге встретишь — последние штаны отдашь. Во славу Иисуса, конечно. Что князь, типа, и сделал. Хоть с ним и княжья охота, и богатыри, а против бедных богомольцев…

"Гой вы еси, калики перехожия!

Хлебы с нами завозныя,

А и денег со мною не годилося,

А и езжу я, князь, за охотою,

Изволите вы идти во Киев-град

Ко душе княгине Апраксевне;

Честна роду дочь королевична

Напоит-накормит вас, добрых молодцов,

Наделит вам в дорогу злата-серебра".

Перепугался Мономах, "перевёл стрелки" на сестрицу.

Пришли бедняжки-паломники на княжий двор. Начали норов выказывать:

"Скричат калики зычным голосом, —

С теремов верхи поволялися,

А с горниц охлупья попадали,

В погребах питья сколыбалися…"

Шиши лесные. С шумовыми гранатами непрерывного действия.

"Прошают святую милостыню

У молоды княгини Апраксевны.

Молода княгина испужалася,

А и больно она передрогнула".

Мда… Получить "святую милостыню", не испугав "милостника", на "Святой Руси"… вряд ли. Хорошо понимаю девушку. Аж затрясло бедную, "передрогнула".

Немцы, конечно, сволочи. Но так громко даже итальянцы на церковном соборе не орут. А Мономах-то хорош. У меня-де ни серебра, не хлеба — сухарики одни. С богатырями в лесу спрятался, бедную сестрёнку подставил.

"А и те калики перехожия

Сидят за столами убраными,

Убирают ества сахарныя,

А и те видь пьют питья медяныя,

И сидят оне время час-другой,

Во третьем часу подымалися,

Подымавши, оне богу молятся,

За хлеб за соль бьют челом

Молодой княгине Апраксевне

И всем стольникам и чашникам.

И тово оне еще ожидаючи

У молодой княгини Апраксевны, —

Наделила б на дорогу златом-серебром".

Наглое вымогательство. Наелись-напились да ещё и денег давай. А жо поделаешь? Святые отцы — они такие. Ежели что не по ндраву — рявкнут матерно. Враз "с горниц охлупья" попадают.

Не зря Нифонт Новгородский отвечает Кирику:

"Приходили давшие обет пойти в Иерусалим — повели мне, какую епитимью дать? Этот обет — сказал он — губит землю сию!".

Только "калики перехожия" не на нашу, робкую, теремную, мира не видавшую, княгиню нарвались. Евпраксия по жизни уже нахлебалась всякого, разные виды видывала, от императора бегала, у "безобразной герцогини" в приживалках жила, с Папой Римским договаривалась.

Считают, что её показания в суде против императора были вынужденными, продиктованными Папой, стремящимся дискредитировать своего противника. Уж больно свидетельства откровенны, порочат и её саму. Она находилась в тот момент во власти сторонников Папы. Под возможной угрозой заточения, а то и казни.

Напомню: одно из обвинений против императора — сатанизм. За это убивают. Вот почему "соучастница безбожных бесчинств и оргий" была объявлена "невольной" и получила в папском суде ещё и отпущение грехов.

Евпраксия не испугалась, не "сомлела со страху", а надумала поиметь с этого "наезда" хоть какой профит, с богомольцев, как с паршивой овцы — хоть шерсти клок.

"А у молодой княгини Апраксевны

Не то в уме, не то в разуме:

Пошлет Алешуньку Поповича

Атамана их уговаривати

И всех калик перехожиех,

Чтоб не идти бы им сево дня и сего числа.

И стал Алеша уговаривати

Молода Касьяна Михайловича,

Зовет к княгине Апраксевне

На долгия вечеры посидети,

Забавныя речи побаити,

А сидеть бы наедине во спальне с ней".

Здесь Алёша уже в службе княжеской. Кличут ласково — "Алёшунька". И он, по велению сердца и согласно присяги, подрабатывает посыльным-сводником.

Евпраксия, после приобретённого в Европах опыта, явно привыкла раздвигать… м-м-м… нет, не то, о чём вы подумали, а — "личные границы допустимого".

Лучше самой выбрать. Пригожего "атамана калик перехожиех". Самой зазвать красавца "сидеть наедине во спальне", чем — "многие совершали над ней насилие", или мужа в форме барона пороть.

Ничего не могу утверждать в обоснование ревности взбесившегося императора. Возможно наоборот: именно его экзерцисы и привили ей склонность к любовным приключениям с малознакомыми мужчинами. А что делать? Деваться-то некуда. Пока из Вероны не сбежала — приходилось терпеть. И находить "положительные стороны".

"Привычка свыше нам дана.

Замена счастию она".

Но бывают и непривычные обломы.

"Молоды Касьян сын Михайлович,

Замутилось ево серце молодецкое,

Отказал он Алеши Поповичу,

Не идет на долгия вечеры

К молодой княгине Апраксевне

Забавныя речи баити.

На то княгиня осердилася,

Посылает Алешуньку Поповича

Прорезать бы ево суму рыта бархата,

Запехать бы чарочку серебрену,

Которой чарочкой князь на приезде пьет".

Изобретательность Евпраксии, переодевшей слуг в женское платье и, таким образом, заманившей и законно выпоровшей законного мужа, описана Карамзиным. Следует отметить, что провокация: "запехать бы чарочку серебрену", современный аналог — подкинуть пакетик с наркотиками, в фольке вполне ожидаемое, хотя, конечно, нехорошее действие представительницы правящей династии. Как и соучастие в таком бесчестном деле святорусского богатыря.