Герцог - [131]

— Вот какое дело… — сказал он Таттлу. — Я приехал пожить. Нужно пустить ток. И может, миссис Таттл пособит мне с уборкой?

— Да, наверно.

На миссис Таттл были теннисные туфли, из-под платья выглядывал край ночной рубашки. Полированные ногти протравлены никотином. Пока Герцог отсутствовал, она сильно раздалась, подурнела, повисли запущенные темные волосы, в серых глазах застыло какое-то отсутствующее выражение, словно прибавка в весе действовала на нее как снотворное. Он знал, что через нее шли все его телефонные разговоры с Маделин. Возможно, она слышала весь выплеснувшийся стыд и кошмар, слушала словесные и слезные излияния. Теперь же он зовет ее поработать у него, подмести полы, застлать постель. Она вытянула сигарету с фильтром, по-мужски раскурила ее, осовело глянула сквозь дым серыми глазами и сказала: — Помогу, конечно. У меня выходной. Я работаю горничной в новом мотеле на автостраде.

— Мозес! — сказала по телефону Рамона. — Тебе сказали, что я звонила. Какое чудо, что ты оказался у себя! В Баррингтоне говорят: если у тебя есть дело в Людевилле, звони Таттлу.

— Привет, Рамона. Ты не получила мою телеграмму из Чикаго?

— Получила. Очень внимательно с твоей стороны. Но я не думала, что ты так задержишься, и тут я заподозрила твой деревенский дом. К тому же я задолжала визит старым друзьям из Баррингтона, так что я взяла и прикатила.

— Так просто? — сказал Герцог. — Какой же сегодня день?

Рамона рассмеялась: — Очень в твоем духе. Неудивительно, что женщины теряют из-за тебя голову. Сегодня суббота. Я гощу у Миры и Эдуардо Миссели.

— А, у скрипача. Мы шапочно знакомы.

— Он душка. Ты знал, что он учится делать скрипки? Я пробыла в его мастерской целое утро. А еще у меня была мысль увидеть поместье Герцогов.

— Тут со мной брат, Уилл.

— Прекрасно, — пропела Рамона. — Вдвоем и живете?

— Нет, он проездом.

— Я бы очень хотела с ним познакомиться. Миссели устраивают скромную вечеринку в мою честь. После обеда.

Рядом с будкой, слушая, стоял Уилл. Посерьезневший, встревоженный, со сдержанной мольбой в темных глазах: не делай больше глупостей. Этого я ему обещать не могу, думал Герцог. Я могу сказать ему только одно: что в настоящий момент вопрос о сдаче на милость Рамоны или какой другой женщины не рассматривается. Глазами Уилла глядела семья, их карий свет яснее слов.

— Нет, спасибо, — сказал Герцог. — Вечеринки отменяются. Это сейчас не для меня. Но…

— Может, я подъеду? Глупо вот так висеть на телефоне. Ты в восьми минутах от меня.

— Пожалуй, — сказал Герцог. — Я подумал, что мне все равно надо в Баррингтон — купить кое-что, договориться, чтобы включили телефон.

— Так ты рассчитываешь пожить в Людевилле?

— Да. Ко мне приедет Марко. Одну минуту, Рамона. — Герцог закрыл рукой трубку и сказал Уиллу: — Ты подвезешь меня в Баррингтон? — Уилл, конечно, согласился.

Через несколько минут улыбающаяся Рамона встретила их. В шортах и сандалиях она стояла рядом со своим черным «мерседесом». На ней была мексиканская блузка с пуговицами в виде монет. Волосы сверкали на солнце, щеки пунцовые. Тревожная ответственность момента поколебала ее самообладание. — Рамона, — сказал Герцог, — это Уилл.

— Какая радость, мистер Герцог, познакомиться с братом Мозеса.

При всей своей настороженности Уилл был сама обходительность. В общении он всегда ровный, располагает к себе. Герцога тронуло, что ради Рамоны он выказал свою любезность самым очаровательным образом. В его взгляде светилась приязнь. Он улыбался, хотя и в меру. Было видно, что Рамону он нашел чрезвычайно привлекательной. Он, наверно, ожидал увидеть шавку, подумал Герцог.

— Ой, Мозес, — сказала Рамона, — ты порезался бритвой. И сильно. У тебя весь подбородок содран.

— Да? — Он невнимательно потрогал подбородок.

— Как же вы похожи на своего брата, мистер Герцог. Такая же дивная голова, мягкие ореховые глаза. Вы не остаетесь с ним?

— Я еду в Бостон.

— А я буквально сбежала из Нью-Йорка. В Беркширах изумительно, правда? Какая зелень кругом!

Любовь-бандитка набирали в куцых газетках поверх таких вот темных головок — в двадцатые годы. И Рамона впрямь смахивала на тех красоток, сексуальных и знающих себе цену. Но было еще в ней что-то пронзительно трогательное. Она боролась, сражалась. Ей требовалось чрезвычайное мужество, чтобы сохранить эту выдержку. Легко ли в наши дни быть женщиной, самой решать свои проблемы? А мужество непросто дается. Бывают сбои. И тогда срочно ищешь что-то в сумочке, пряча задрожавшую щеку. Он уловил запах надушенных плеч и в ту же минуту, как это почти всегда с ним бывало, услышал глубокий, космический, идиотский мужской отзыв: кря! Детородный, похотливый, глубинный кряк. Кря. Кря.

— Значит, тебя не будет на моей вечеринке? — сказала Рамона. — А когда я увижу твой дом?

— Сейчас там самая уборка, — сказал Герцог.

— Тогда, может… А что нам не пообедать вместе? — сказала она. — Как вы смотрите, мистер Герцог? Мозес подтвердит, что у меня неплохо получается креветочный ремулад.

— Даже очень неплохо. Лучшего я не пробовал. Но Уиллу надо ехать, а ты отдыхаешь — чего ради готовить, да еще на троих? Может, выберешься и пообедаешь со мной?