Генрих Сапгир. Классик авангарда - [40]
Выпьем? — мягко предлагал Генрих, и все выпивали. Потом еще и еще. Вообще Генрих скорее «аккомпанировал» свободной стихии нашего собрания, чем направлял его в определенное русло. Не мешал вольным высказываниям. Не «шикал», не закрывал балконную дверь, которую отворили настежь из-за крепчайшего табачного дыма и спиртовых испарений. Я и потом не замечал никогда за ним боязни оказаться в одной компании с людьми самых радикальных взглядов. Он всегда оставался либеральным русским интеллигентом. В то же время, в тот вечер Сапгир показался мне задумчивее, грустнее, чем прежде. Напивался он с тем же воодушевлением, что и остальные, ожидая чтения стихов Леней Губановым.
Я не помню, что читал в тот вечер Губанов. Впервые я увидел его стихи напечатанными в самом конце восьмидесятых. Общее впечатление было, что это поток поэзии, извергнутый талантливой натурой, которая весьма эклектично переварила опыт Есенина, Маяковского и Вознесенского. В моем возбужденном водкой мозгу роились звуки губановских строк, где в дьявольской фантасмагории груди клубились на аэродромах животов, а жадные губы отсасывали сперму грядущего и блядущего всемирного потопа.
Впрочем, может быть, я вообразил эти гиперреалистические метафоры под наркозом алкоголя и воющего голоса Губанова.
Генрих всему происходящему нежно радовался, как бог Саваоф, породивший землю и все сущее.
Зимой 1970 г. ватага гуляющих людей искусства, среди которых был Генрих Сапгир, заехала к нам с Милой на Речной вокзал. Есть такой район на северной окраине Москвы — между Химками, каналом Москва — Волга и деревней Ховрино. Северный речной порт. Пароходы, ресторан с восторженными росписями времен сталинских пятилеток и строительства Беломоро-Балтийского канала армией рабов ГУЛАГа. Привокзальный парк с пьяной персидской сиренью и курносой купеческой золотой акацией всегда будоражил меня невероятной противоречивостью.
Гуляющая ватага забрела к нам из портового ресторана, где давали жареного карпа, по пути к художнику Петрову. Может быть, Генрих решил заглянуть ко мне по ассоциации между моим литературным псевдонимом и фамилией художника? Мы напоили гуляк чаем и угостили вином. Деревенская изба художника Петрова стояла в сохранившейся еще части Ховрино, — за церковью. Максиму было три года. Я не хотел оставлять его и Милу. Мудрый и добрый Генрих не попенял, а понимающе обнял. Максиму же обещал подарить свою новую книжку.
И не обманул. Приехал месяца через четыре, весной с книгой стихов «ДОРЕМИ», которую надписал: «Дорогому Максиму — от дяди Генриха, который написал эту книжку с любовью к музыке и таким симпатичным ребятам, как ты, Максим. Г. Сапгир. 1–5–70». Книжка только что вышла в издательстве «Детская литература». На обложке рыба играла на трубе-геликоне. Максим очень любил и до сих пор любит эту книжку и возит ее везде с собой, заряжаясь сапгировской фонетикой.
На этот раз Генрих приехал один. Мы почти не пили. Он читал «Похмельную поэму», чистую и торжественную, как снег на Рождество:
В 1997 году, в предисловии к моим стихам, вошедшим в антологию «Самиздат века», в раздел «Петербург 50-х—60-х», Генрих писал:
«Давид Шраер не принадлежал к „ахматовским сиротам“, но в юности они дружили, что, несомненно, запечатлелось на его поэзии, не говоря уже о его мемуарной прозе.
Зрелый поэт, который успел побывать в советских поэтах и переводчиках и нашел в себе силы выбраться из этого болота. Ну, конечно, и судьба так сложилась. Давид решил эмигрировать, стал отказником. Но это, как я понимаю, внешние события. Он уже давно думал и писал иначе, чем вся эта кодла („Народ — победитель! Народ — строитель! Бам! Бам! БАМ!“). И вся эта фальшь считалась непререкаемой истиной!
Когда Давид ко мне приходил, читал совсем другое: школа у него была питерская, друзья — Рейн, Бобышев, Найман, только отношения, как я понял, сложные. Он долго жил в Москве, и мы нередко встречались.
Так получилось, что свои настоящие, оригинальные стихи Давид смог издать только в эмиграции, в Америке <…>».
В коротком, втором абзаце врезки многое сказано о наших отношениях конца в 1970-е. В 1976-м я с кровью вступил в Союз Писателей, в 1978-м поосторожничал и отказался от приглашения В. Аксенова принять участие в «Метрополе». И вскоре после этого исключение из Союза, преследования, девять лет отказа; полнейшая изоляция и оторванность от литературной жизни и литературной братии…
О последних годах отказа (1986–87), когда мы с Генрихом опять много общались, он написал в совсем другой тональности, в предисловии к моему роману «Герберт и Нэлли», вышедшему в Москве в 1992 г.:
«<…> Давид был один из последних в этой российской третьей волне, переплеснувшейся аж на другой континент. Но перед этим у него была своя война-единоборство с Союзом писателей СССР — бастионом бывшего Союза. Как странно это писать, вот еще недавно эта бетонная громада, отпугивая робких, придавливая непослушных <своей тяжелой пятой и предавая анафеме Настоящих,> потом, так и перешив, что делать с непохожими, непослушными, Союз писателей просто отмахивался от них, как от мух. Давид Шраер был таким непохожим. Ему, видите ли, предоставили все блага писательские и даже больше: доверили ведать литовскими поэтами или что-то в этом роде, а он взбунтовался. Для этого ли его выдвигали? Пришлось его приструнить. А он взял да и хлопнул дверью — вышел из Союза. Зажать ему рот — не давать печататься. А он взял да и вышел из Союза, теперь уже из Советского Союза <…>».
Имена гениев русской словесности Ивана Бунина и Владимира Набокова соединены для нас языком и эпохой, масштабом дарования, жизнью и творчеством в эмиграции. Но есть между этими писателями и другая, личная связь. В новой книге русско-американского писателя Максима Д. Шраера захватывающий сюжет многолетних и сложных отношений между Буниным и Набоковым разворачивается на фоне истории русской эмиграции с 1920-х до 1970-х годов. Как формируются литературные легенды? Что стояло за соперничеством двух гениев, и как это соперничество повлияло на современную русскую культуру? Эта яркая, уникальная по своему подходу книга вскрывает целые пласты неизвестных архивных материалов, включая переписку Бунина и Набокова.
Документальный роман «Бегство» Максима Д. Шраера – это история детства и юности автора, которые прошли под знаком эмиграции из СССР. Книга разворачивается на историческом фоне конца 1970-х и 1980-х годов: политика, студенческая жизнь, поездки по стране, назревающие этнические и религиозные конфликты в Советской империи на грани распада. Книга написана с юмором, переполнена горечью и яростью. «Бегство» – история безответной любви к России, разбившей сердце будущего эмигранта.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами – яркий и необычный политический портрет одного из крупнейших в мире государственных деятелей, созданный Томом Плейтом после двух дней напряженных конфиденциальных бесед, которые прошли в Сингапуре в июле 2009 г. В своей книге автор пытается ответить на вопрос: кто же такой на самом деле Ли Куан Ю, знаменитый азиатский политический мыслитель, строитель новой нации, воплотивший в жизнь главные принципы азиатского менталитета? Для широкого круга читателей.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).