Генрих Сапгир. Классик авангарда - [38]

Шрифт
Интервал


Надо было сворачивать вправо от рельсов. Однако по другую сторону железнодорожного полотна стоял пивной ларек. Мила подождала, пока я, встроившись в ряды жаждущих, получил свою полулитровую кружку и утих, заглатывая горчащее пенистое наслаждение. Мы снова пересекли полотно дороги и весело принялись разгадывать вечные шарады российских деревенских улиц. По словам Генриха, церковь должна была все время маячить впереди нас. Но поскольку виден был только купол, а многие улицы начинались с середины или переходили в другие названия (улица Павлика Морозова — в проспект Зои Космодемьянской, а улица 177 Строителей — в переулок Заречный), мы кружили довольно долго. Водка в авоське и помидоры в пакете перегрелись. Мы изнывали от жары. Я предложил Миле вернуться на станцию и снова освежиться пивком.


Внезапно сквозь дыру в незавершенном комплекте досок, составленных с претензией на дачный забор, я увидел компанию, пирующую на открытой веранде. На табурете живописно громоздился Генрих Сапгир. «Вот видишь, а ты уже», — радостно попенял я жене. «Это ты еще!» — ответила Мила.


Пирующая компания оживилась. Не столько из-за нашего появления, сколько из-за поисков чего-то, на что нас можно усадить. Лишних стульев или табуретов не нашлось. Генрих вынул доску из забора, доказывая неразрывную связь писателя с народом. «Каждое воскресенье по две доски. Первую доску сегодня употребили на растопку», — сказал некрупного сложения человек во френче и матерчатой фуражке. Это был отец Киры Сапгир — тогдашней жены Генриха.


Доску положили на два стула. Мы уселись. Наша бутылка присоединилась к хороводу винно-водочных изделий, и гульба продолжилась. Кто же здесь был? Генрих — улыбчивый, распаренный, широкогрудый и мощнотелый, как одесский биндюжник, в коричневых моржистых усах и холщевой рубахе, застегнутой на одну пуговицу — над пупком. Кира — живая, говорливая, миловидная молодая женщина хрупкого сложения и холерического темперамента. Одета Кира была подчеркнуто попляжному, для долгого летнего застолья, которое хоть не пикник и не завтрак на траве, но и не званый обед. Вся она была французистая, и я никак не мог с ней перейти на ты. Кажется, и она не очень потянулась ко мне и Миле, интуитивно ревнуя к имени своей будущей соперницы.


Мы с моей женой сидели, прикованные к заборной доске, потому что нам поручено было придавливать концы доски к стульям, одновременно пируя.


Следующим персонажем этого «театра на досках» был Овсей Дриз. В первый момент я подумал, что это поэт Михаил Светлов сидит напротив Генриха с граненым стаканом, в который только что налили водку. Но это был некто другой, похожий на Светлова. У обоих — длинные узкие лица с острыми подбородками, темные глаза, сухопарые руки и ноги. Дриз сказал что-то, и я уловил разницу. Светлов тяготел к доброй веселой шутке, к тут же сочиненному анекдоту, к забавной истории. Дриз был мускулистее телом и характером, жестче, крепче. Его истории покоились на опасных жизненных ситуациях. Михаил Светлов был еврейским вундеркиндом в советской поэзии, баловнем комсомола, желанным участником поэтических вечеров и застолий, любимцем литературной братии.


Овсей Дриз писал на идиш. Он был одним из крупнейших модернистов в еврейской поэзии. Овсей Дриз читал свои стихи на идиш. И сразу же — по-русски. Давал свои версии переводов. Он читал энергично, активно, очень эмоционально. Седые длинные волнистые волосы падали на его орлиное лицо. Он читал и читал. Иногда останавливался, чтобы растолковать особый смысл той или иной метафоры или ситуации. Много было стихов о природе, много философской лирики, когда одна строфа несет функцию антитезы, а другая — тезы. Чаще же отдельные строки говорили в его стихах, как голоса греческого хора в античных пьесах. Дриз напоминал древнего проповедника, пророка, что ли, деформированного ГУЛАГом и алкоголем. Будто Иов, пожив в России, настрадавшись и наоравшись богоборческих слов, запил горькую? А Диоген? Что делать одинокому философу в бочке, когда не спится от раздирающих мозг мыслей? Остается пить не разбавленное водой вино.


Генрих перевел многое из лирики Овсея Дриза. Часть переводов вошла в антологию мировой поэзии «Строфы века — 2» (1998).


Овсей читал неприглаженные подстрочники, как будто бы тесал камень могильных памятников. Тесал камень памяти. Стесывал камень страданий с памяти души. А иначе — что же такое стихи, если не стесывание страданий с души?


Генрих подружился с Овсеем на скульптурном комбинате Художественного фонда. Оба не могли напечатать стихи. Генрих вспоминал, что, когда после работы они заходили вместе с Дризом в пивнушку — промыть горло от каменной пыли, народ просил Овсея: «Отец, скажи, как жить дальше?» Он казался им библейским мудрецом, которому все ведомо. И Овсей вставал на стол и проповедовал.


При том, что вообще-то Генрих не так уж много переводил. Он был занят прежде всего стихами, обдумыванием движения своей и всечеловеческой поэзии. Вначале — переводы из Маймонида, потом — много лет — из Овсея Дриза. Не отрицая своей кровной принадлежности к еврейству, он оставался почти полвека вожаком русского стихового неофициального авангарда.


Еще от автора Максим Давидович Шраер
Бунин и Набоков. История соперничества

Имена гениев русской словесности Ивана Бунина и Владимира Набокова соединены для нас языком и эпохой, масштабом дарования, жизнью и творчеством в эмиграции. Но есть между этими писателями и другая, личная связь. В новой книге русско-американского писателя Максима Д. Шраера захватывающий сюжет многолетних и сложных отношений между Буниным и Набоковым разворачивается на фоне истории русской эмиграции с 1920-х до 1970-х годов. Как формируются литературные легенды? Что стояло за соперничеством двух гениев, и как это соперничество повлияло на современную русскую культуру? Эта яркая, уникальная по своему подходу книга вскрывает целые пласты неизвестных архивных материалов, включая переписку Бунина и Набокова.


Бегство. Документальный роман

Документальный роман «Бегство» Максима Д. Шраера – это история детства и юности автора, которые прошли под знаком эмиграции из СССР. Книга разворачивается на историческом фоне конца 1970-х и 1980-х годов: политика, студенческая жизнь, поездки по стране, назревающие этнические и религиозные конфликты в Советской империи на грани распада. Книга написана с юмором, переполнена горечью и яростью. «Бегство» – история безответной любви к России, разбившей сердце будущего эмигранта.


Любовь Акиры Ватанабе

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Американский романс

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Смертельная любовь

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Велогонки

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951

Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.


Заяшников Сергей Иванович. Биография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).