Генрих Сапгир. Классик авангарда - [31]
Посреди застолья, «средь шумного бала…» — но «случайно» ли? — он мог увести собеседника в другую комнату и завести оживленный разговор о родстве ритмики Антиоха Кантемира и Иосифа Бродского. Оценки Сапгира менялись и флуктуировали в зависимости от его внутреннего, творческого — и исторического — времени. К примеру, в сентябре 1986 года Сапгир назвал Бродского «скучным поэтом — неоклассиком». По словам Кривулина, чувствовалась некоторая «скрытая ревность [Сапгира] к Бродскому»[327]. В январе 1999 года оценка Бродского звучала в устах Сапгира так: «Каждый из нас берет своим: я — напором и концентрацией, Иосиф — мощью длиннот»[328]. И та и другая оценка была дана в квартире Сапгиров на Новослободской улице, в кабинете Генриха, в контексте конкретного разговоре с поэтами о поэтах. Любимыми русскими поэтами Сапгира были: Пушкин, Блок, Северянин, Хлебников, Маяковский, Пастернак, Заболоцкий. Среди его любимых прозаиков особое место занимал Владимир Набоков, особенно его роман «Дар», где «…все объемно, трехмерно, можно разглядеть все детали. <…> роман „Дар“ начинается с описания фургона, надпись на котором так выпукло нарисована, что каждую букву, казалось, можно было пощупать. Роман превращается в экран»[329]. С неизменной нежностью Сапгир говорил и писал о стихах своего учителя Е. Л. Кропивницкого и своих друзей-единомышленников И. Холина и Я. Сатуновского.
Классик авангарда?[330] В этом оксюмороне заключена, быть может, сущность художественных исканий Генриха Сапгира. На эту оксюморонность по-разному указывают коллеги Сапгира и исследователи его творчества. Ольга Филатова: «Удивительно, но факт: поэт, близкий по формальным произнакам стиха скорее к авангарду, чем к классике, большое внимание уделяет жанровым обозначениям <…>»[331]. Виктор Кривулин: «Генрих жил как бы между авангардными и классическими тенденциями. <…> Он, в классическом смысле, авангардным ведь не был»[332]. Сам Сапгир, говоря о композиторе Альфреде Шнитке (1934–1998), сказал и о себе самом: «У Шнитке мне важно то, что я как раз всегда для себя проповедовал: совмещение классики и авангарда. Я именно в этом всегда ощущал потребность»[333].
О выступлении Сапгира 24 сентября 1999 года, на вечере журнала «Арион» в рамках Первого Московского международного фестиваля поэзии, В. Кривулин написал страстно и с учетом перспективы соперничества Сапгир (Москва) — Бродский (Питер): «Когда Генрих читал… нет, не читал, вынимал из себя, обнажал, выворачивал наружу эти стихи, что-то явственно произошло в душном, переполненном зале. Что-то произошло в облике самого выступающего, всех нас словно бы „выпрямило“ — и приподняло. Я почувствовал, что не могу удержать слез. В жизни не испытывал ничего подобного — может быть, только один раз — в момент первого публичного чтения Иосифа Бродского, осенью 1960 года. Но Бродскому было 20 лет, юношеская энергия тогда переполняла его, никого не оставляя равнодушным. А Генриху исполнилось 70 лет, возраст для поэта запредельный. И однако от него в момент чтения исходила такая же по силе и пронзительности энергетическая волна, как и когда-то — от юного Бродского»[334].
В книге Сапгира «Конец и начало» (1993) есть такое стихотворение: «глупости! все это глупости / иссяк рог / изобилия булок и женщин — и меня вытряхнуло из пропасти / утро белое и синее / хоть в пустую бочку стучи /… и в троллейбусе еду один»[335]. 7 октября 1999 года, в Москве, Сапгир должен был выступать на презентации антологии «Поэзия безмолвия», куда вошли его тексты[336]. За несколько часов до выступления он нехорошо себя почувствовал, но пересилил себя. «Безумно хочется почитать», — сказал Сапгир по телефону коллеге по литературному цеху[337]. Сапгир умер в троллейбусе, на руках у своей жены.
Генрих Вениаминович Сапгир был одним из самых ярких и талантливых поэтов XX века. С его уходом исчезла живая, пульсирующая координата всего нашего литературного времени. «У меня есть кредо, — говорил Генрих Сапгир, — больше всего в искусстве ценю божественную свободу, вдохновение»[338].
Май 2003; август 2016
Честнат Хилл — Провиденс — Бостон (США)
Список литературы: Сапгир и о Сапгире>{1}
Армагеддон: Мини-роман; Повести; Рассказы. М.: изд-во Руслана Элинина, 1999. 334 с. Тир. 600.
Жар-птица*. Поэма и стихи последних лет. М.: Московский гос. музей Вадима Сидура, 1997. Вып. 27. 16 с. [малотиражное изд.]
Женщины в кущах*. М.: Московский гос. музей Вадима Сидура, 1998. Вып. 47. 16 с. [малотиражное изд.]
Избранные стихи [на обл. «Избранное»] / Предисл. А. Битова; Худ. А. Кузнецов. М.; Париж; Нью-Йорк: Третья волна, 1993. Библиотека новой русской поэзии. Т. 2. 256 с.
Конец и начало. Февраль — март 1993 /Послесл. Ю. Орлицкого. Самара: Международный центр культуры Волга, 1993. 11 с.
Лето с ангелами / Предисл. В. Кривулина; Худ. Д. Черногаев. М.: Новое литературное обозрение, 2000. 448 с. Тир. 2000.
Летящий и спящий: Рассказы в прозе и стихах / Послесл. Ю. Орлицкого; Худ. Е. Поликашин. М.: Новое литературное обозрение, 1997. 352 с.
Имена гениев русской словесности Ивана Бунина и Владимира Набокова соединены для нас языком и эпохой, масштабом дарования, жизнью и творчеством в эмиграции. Но есть между этими писателями и другая, личная связь. В новой книге русско-американского писателя Максима Д. Шраера захватывающий сюжет многолетних и сложных отношений между Буниным и Набоковым разворачивается на фоне истории русской эмиграции с 1920-х до 1970-х годов. Как формируются литературные легенды? Что стояло за соперничеством двух гениев, и как это соперничество повлияло на современную русскую культуру? Эта яркая, уникальная по своему подходу книга вскрывает целые пласты неизвестных архивных материалов, включая переписку Бунина и Набокова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Документальный роман «Бегство» Максима Д. Шраера – это история детства и юности автора, которые прошли под знаком эмиграции из СССР. Книга разворачивается на историческом фоне конца 1970-х и 1980-х годов: политика, студенческая жизнь, поездки по стране, назревающие этнические и религиозные конфликты в Советской империи на грани распада. Книга написана с юмором, переполнена горечью и яростью. «Бегство» – история безответной любви к России, разбившей сердце будущего эмигранта.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автобиографическая проза известного поэта и прозаика Давида Шраера-Петрова (р. 1936) описывает фактически всю его жизнь и профессиональную деятельность — в качестве ученого-микробиолога и литератора, от учебы в школе до наших дней. Закончив мединститут в Ленинграде, Шраер прошел сложный путь становления ученого-исследователя, который завершился в США, куда он эмигрировал с семьей в 1987 году. Параллельно вполне успешно развивалась и литературная судьба Шраера-Петрова, его книги выходили в СССР, а затем в России, его репутация неизменно росла.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.