Генрих Сапгир. Классик авангарда - [30]

Порох, бархат и вельвет!

Порох, бархат и вельвет!

соль, песок, наждак,

песок, соль,

песок, соль,

Наждак!

Наждак грубый! <…>[317].

Кроме того, в таких упражнениях нередко предлагается сосредоточиться на одной части тела и снимать с нее напряжение посредством осознанного дыхания и концентрации внимания. Похожий принцип действует у Сапгира:

Волосы. Потрескивает электричество, грозовая ночь в степи. Я слышу, пахнет Крымом и полынью.

Лоб холодит. Мы идем в Зауральские степи с пронизывающим ветром.

Брови. И — разлетаются чайки над заливом Чарджоу. Тысяча птиц — тысяча красавиц. <…>

Верхняя губа. Дорога в горах. Где палец обрезал осокой у воды на полпути в Тихую бухту. Полуоткрыта («Губы и руки»)[318].

Особая прелесть этих стихов в зыбкости и перетекаемости границ между умозрительностью ощущения и реальным приглашением к (метафизическому контакту с предметами. «Поэзия в них, — как заметил Борис Колымагин, — неотделима от работы с воображаемым предметом <…>»[319]. Недаром упомянуто загадочное «четвертое измерение»: «Играть на духовной трубе не надо учиться. Просто дуйте в мундштук и жмите на растушеванные вентили. Ту музыку, которую будут слышать обитатели четвертого измерения, все равно никто здесь не услышит. Но зато там — все сферы будут дрожать, и звучать, и показывать друг другу язык, греметь и прыгать. // Наиболее чувствительные из нас смогут видеть эхо музыки <…>»[320].

В последних книгах Сапгир ностальгически возвращается к своим литературным корням — российским и западным. Каким-то магическим, быть может, самому Сапгиру неведомым дуновением воздуха культуры[321] к «Тактильным инстументам» тянутся векторы родства от гениальной книги Гертруды Стайн «Tender Buttons» (досл. «Нежные кнопки»), впервые увидевшей свет в 1914 году. Первые две части «Нежных кнопок» («Objects»; «Food») составлены из записанных прозой коротких и очень коротких стихотворений и коротких рассказов-эссе-стихотворений в прозе; третья часть — более длинная медитация в прозе («Rooms»). «Стихи с предметами» Сапгира, в конце которых появляются стихотворения в прозе, ближе всего первым двум частям «Нежных кнопок», в которых каталогизируются всевозможные предметы и объекты обихода и гардероба («Предметы»: «Графин, то есть слепое стекло», «Коробка», «Длинное платье», «Красная шляпа», «Пианино», «Очки», «Бумага», «Зонт», «Собака» etc.) и составные части трапезы («Еда»: «Ростбиф», «Сахар», «Ревень», «Конец лета», «Сельдерей», «Апельсин», «Приправа к салату и артишок» etc.).

С методом Стайн «Стихи с предметами» Сапгира роднит сочетание конкретности, предметности, с абстрактностью манеры преподнесения читателю этих конкретных деталей и предметов. Более того, в некоторых стихах «Нежных кнопок» Стайн особенно заметна установка на «тактильность» словесного опыта. Ограничимся несколькими примерами.

Objects

Within, within the cut and slender joint alone, with sudden equals and no more than three, two in the center make two one side.

If the elbow is long and it is filled so then the best example is all together.

The kind of show is made by squeezing[322].

Red Roses

A cool red rose and a pink cut pink, a collapse and a sold hole, a little less hot[323].

Peeled Pencil, Choke

Rub her coke[324].

Cranberries

Could there not be a sudden date, could there not be in the present settlement of old age pensions, could there not be by a witness, could there be.

Count the chains, cut the grass, silence the noon and murder flies. See the basting undip the chart, see the way the kinds are best seen from the rest, from that and untidy.

Cut the whole space into twenty-four spaces and then and then is there a yellow color, there is but it is smelled, it is then put where it is and nothing stolen.

A remarkable degree of red means that, a remarkable exchange is made.

Climbing altogether in where there is a solid chance of soiling no more than a dirty thing, coloring all of it in steadying is jelly.

Just as it is suffering, just as it is succeeded, just as it is moist so is there no countering[325].

Нам представляется, что из всех западных литературных гигантов первой половины XX века Сапгиру ближе всего именно Гертруда Стайн (1874–1946) с ее страстной энергией поп-арта, ее неутомимой популяризацией «метода», ее близостью к художникам-авангардистам, ее протеизмом, ее убежденностью в собственной первородности. Как Г. Сапгир в Москве, Г. Стайн в парижской полуизоляции долгими десятилетиям ждала своего массового читателя и своего звездного часа, пришедшего лишь за 13 лет до ее смерти, когда ей было почти 60. Вязь инициалов Г. C./G. S. на манжетах судьбы…

Заключение. Классик авангарда?

Сапгира до конца жизни не покидало чувство перетекания энергии стиха от крупнейших русских поэтов Золотого и Серебряного веков к современному русскому авангарду. Он много размышлял над тыняновским уравнением «архаисты и новаторы», пытаясь вычислить его эстетические и этические неизвестные. Генрих мог позвонить и прочитать по телефону: «Правдоискатель князь Хворостинин / Лжеклассичный Ломоносов / Ученый русский дьяк О! Тредьяковский О! / Мурза самодержавный Державин / Пушкин — полурусский полубог / И Блок — / Кудрявый как цыган профессорский сынок / И Хлебников как хлеб и как венок / И ты и он и все — / Россия / Рок»