Генрих Сапгир. Классик авангарда - [27]
Особняком стоят три уникальные книги Сапгира. Первая из них, «Пушкин, Буфарев и другие», была издана в Москве в 1992 году — ограниченным тиражом в 537 пронумерованных экземпляров, с иллюстрациями Льва Кропивницкого. В ней два раздела, две книги: «Черновики Пушкина» (1985) и «Терцихи Генриха Буфарева» (1984, 1987). Вторая — поэма «МКХ — мушиный след» — вышла в 1997 году в Кинешме тиражом в 20 пронумерованных экземпляров, с иллюстрациями Виктора Гоппе. Третья книга, «Утренняя философия», была проиллюстрирована художником Виктором Пивоваровым и выпущена в Праге тиражом в 12 пронумерованных экземпляров[289]. В этих трех книгах, а особенно в издании поэмы «МКХ — мушиный след», не просто художественные иллюстрации, а истинный синтез вербального и пикториального. К такой гармонизации творчества поэтов и художников с юности стремился сам Сапгир. Осенью 1987 года Сапгир наконец-то получает разрешение поехать в Париж, где с 1978 года жили его бывшая (вторая) жена Кира Сапгир и дочь Маша[290]. Сапгир пробыл в Париже около трех месяцев. Прошло несколько выступлений Сапгира, которые произвели на русский Париж сильное впечатление. После долгой разлуки Сапгир увиделся с друзьями — художниками и писателями. По материалам стихов, прочитанных Сапгиром 27 ноября 1987 на вечере в мастерской художника В. Бруя, выпускается вторая книга поэта — «Стихи—87». В поздние 1980-е и 1990-е годы Генрих и его третья жена Людмила Родовская (Сапгир) регулярно гостили в Париже, куда переехали дочь Сапгира Елена и ее сын Александр. В этих поездках из Москвы в Париж было что-то чеховское. «Осенью, наверное, опять в Париж», — говорили Сапгиры. К этому времени в Париже выходят еще несколько книг Сапгира: «Лица соца» (1990) и коллективный сборник «Черный квадрат» (1991), изданный по материалам вечера в Париже К. Кедрова, С. Лёна, Г. Сапгира и А. Хвостенко, с параллельными французскими переводами. Париж стал вторым (после Москвы) любимым городом Сапгира и органично вошел в его стихи и прозу, включая «Сонеты-89», поэмы «Лувр» и «Блошиный рынок», цикл коротких рассказов «Париж, который я выдумал»[291]. Впервые попав в Париж в шестьдесят лет, Сапгир хорошо узнал этот город, особенно некоторые районы-аррондисманы.
В середине мая 1995 года авторы этой книги оказались в Париже и присутствовали на вечере в зале Пушкинского центра. Александр Глезер представлял публике Валерию Нарбикову, Виктора Ерофеева и Генриха Сапгира — авторов издательства «Третья волна» и журнала «Стрелец». Сапгира принимали восторженно, особенно стихотворение «Летучая фраза» (из книги «Развитие метода», 1991)[292]: «любит русский писатель как русский (это известно) / любит русский писатель как никто (это возможно) / любит русский писатель: никто я! никто! (это слыхали) / никто не любит как русский писатель (это уже перебор) // есть русский писатель и есть русский никто / любит русский никто как русский / любит русский никто как русский писатель / любит русский никто как никто <…>»[293].
Интересно было найти в современной Сапгиру американской поэзии подобие принципам прекрасной лирико-аналитический тавтологии, которые разрабатывал Сапгир вслед за Гертрудой Стайн, научившей этому методу поэтов XX века (см. знаменитую матрицу Г. Стайн «Rose is a rose is a rose» из стихотворения «Sacred Emily», 1913). Приводим несколько строк из стихотворения Ч. К. Вильямса (С. К. Williams, р. 1936) «This Happened», впервые опубликованного в журнале «The New Yorker» в 2001 году: «<…> A casual impulse, a fancy, never throught of until now, hardly thought of even now… / No, more than impulse or fancy, the girl knows what she’s doing, / the girl means something, the girl means to mean, / because, it occurs to her in that instant, the beautiful or not, bright yes or no, / she’s not who she is, she’s not the person she is, and the reason, she suddenly knows <…>»[294]. У Ч. К. Вильямса к слегка популяризованному и разбавленному «методу» Гертруды Стайн добавлена интонация Уоллеса Стивенса. У Сапгира прием звучит более оригинально, остро, беспощадно, как и у самой Стайн: «I have sat with so many. I have sat with wives who were not wives, of geniuses who were real geniuses. I have sat with real wives of geniuses who were not real geniuses. I have sat with wives of geniuses, of near geniuses, of would be geniuses, in short I have sat very often and very long with many wives and wives of many geniuses».
