Генеральная проверка - [129]

Но прежде чем покинуть город, он перешел притихшую улицу, ведущую к армейскому госпиталю. Над зданием развевался флаг Красного Креста. Гаврил вошел в притихшие коридоры и нашел там главного врача Стамена Илиева и сестру милосердия Станку Цекову.

— Вы готовы в дорогу? — спросил он их.

— Я не намерен оставлять свой пост, товарищ Генов, — ответил доктор Илиев. — Здесь много больных, которые нуждаются в моей помощи.

— Подумайте, доктор…

— Мы лечим всех одинаково… Они не посмеют тронуть нас и больных…

— Доктор Илиев, вы наивны! Для фашистов не существует Женевской конвенции! Вы напрасно думаете, что они вас пощадят. Флаг с красным крестом, который вы водрузили над больницей, не имеет абсолютно никакого значения для фашистов!

— И я то же самое ему говорю, товарищ Генов, — вмешалась сестра милосердия Цекова, — но он стоит на своем. Говорю ему: это же звери, а не люди…

— Нет, — твердо сказал доктор Илиев. — Я не покину своего поста. Я не могу оставить больных…

Гаврил Генов вошел в большой зал, чтобы взглянуть на раненых. Он искал брата своей жены, Исая Иванчева, который во время восстания заболел и лежал теперь с высокой температурой. С трудом он нашел его в одном из углов, недалеко от окна. Увидев Гаврила, больной чуть приподнялся. На вопрос: «Идет ли он?» — ответил:

— Нет, бай Гаврил, я не участвовал в восстании, следовательно, у них нет оснований меня трогать. Я все время был болен. Да я сейчас, не смогу и двух шагов сделать.

Гаврил с грустью посмотрел на него:

— Прости, Исай, я пришел только предупредить тебя. Может, перевезем тебя на телеге до Соточино? А там посмотрим… Советую тебе уехать отсюда. Тебя они не пощадят…

Исай не стал его слушать и все повторял:

— Нет у них оснований!

Гаврил простился со всеми. Идя к выходу из здания, в одной из комнат он увидел, две пустующие постели, спросил, чьи они. Ему сказали, что одна из них — капитана Попова из Врачанского гарнизона, а другая — бывшего околийского начальника Григорова. Поинтересовался, где сейчас Попов и Григоров. Ему ответили, что они скрылись сразу же, как только услышали орудийные залпы наступающей армии.

— Но они ведь были больные? — недоумевал Гаврил.

Врач и сестры в ответ только пожали плечами.

— У них классовое чутье развито сильнее, чем у вас! — упрекнул их Гаврил. — Они знают, что делают, а вы ждете, когда с вами расправятся!..

Простился за руку со всеми и ушел. Вслед за ним, быстро сняв свой белый халат, покинула госпиталь молодая сестра милосердия Станка Цекова.

Канонада продолжалась. Дрожали оконные стекла. Падала штукатурка со стен старенькой, превращенной в госпиталь гостиницы. Скрипели двери. От этого тишина в промежутках между залпами становилась еще более зловещей.

Много лет спустя бывшая сестра милосердия Станка Цекова, ставшая партийным и государственным деятелем, будет вспоминать:

«…Повстанцы лежали в общих палатах вместе с солдатами и офицерами. Нас, сестер милосердия, повстанцы спрашивали: «Зачем ухаживаете за этими собаками?»

Среди раненых и больных был один офицер (если не ошибаюсь, полковник Харизанов из Софийского гарнизона), который был ранен в голову и ничего не видел. Его приходилось кормить. Это сильно возмущало товарищей, и поэтому пришлось перевести его в комнату, где находился раненый капитан Попов из Врачанского гарнизона… Потом в госпиталь доставили и бывшего околийского начальника Григорова, который, как оказалось, притворялся больным. Мы обратились к революционному комитету с вопросом, что делать с ними.

«Будете ухаживать за всеми одинаково», — сказали нам.

Когда мы узнали, что наши отступают, доктор Илиев распорядился повесить над зданием флаг Красного Креста, чтобы нас не обстреливали…

— Не бойтесь, мы лечили и повстанцев, и других, поэтому нас не тронут, — говорил он.

На рассвете, задыхаясь от ярости, в госпиталь вернулся капитан Попов. Назначенный комендантом города, он снова напялил свой окровавленный мундир. Под руководством Попова и Григорова в городе начались массовые аресты.

— Надо уходить, иначе нас перебьют, — сказала я доктору Илиеву.

— Нам некуда уходить. Здесь безопаснее…

В госпиталь ворвались офицеры. Я убежала и спряталась. Начались страшные дни и ночи массовых убийств. Зверски был убит и доктор Илиев, его расстреляли на берегу Огосты…»

А в это время Гаврил Генов уже скакал на коне в Соточино, чтобы проститься с матерью, перед тем как отправиться в путь лесистыми крутыми тропами Чипровских отрогов Балканских гор. Длинные вереницы людей, с винтовками и сумками за плечами, с непокрытыми головами, босые, с израненными ногами и измученными душами, едва тащились по каменистым склонам — от вершины Ком до Миджура, где высоко на скалах горели сигнальные костры, зажженные по распоряжению повстанческого командования.

Дул западный ветер, относивший в сторону грохот и дым, но стоило ему затихнуть лишь на время, как канонада снова начинала сотрясать весь этот измученный край.

28

Сейчас у Гаврила Генова не было иной заботы, кроме одной: как уберечь повстанческую армию, вывести бойцов на спасительную дорогу, вдохнуть в них силы для нового похода, который ожидал их завтра.