Гендер и язык - [216]

Коттхофф [Kotthoff 1993] выделила для родового понятия «вмешательство» субкатегории, которые следует различать, пока не приобретут смысл с исследовательской точки зрения интерпретация стратегий и количественный анализ. Она упрекает авторов большинства статистических работ в недостаточной разработке категорий и слишком опрометчивой интерпретации. Она предлагает выделять три области анализа вмешательств: чисто техническую область анализа, область расширенной локальности и глобальную область дискурсивных стратегий. Автор считает, что вмешательства могут быть интерпретированы только с учетом других частных и глобальных параметров контекста. В работах, посвященных изучению полов, часто слишком поспешно только на основании количества недостаточно разработанных видов вмешательств устанавливались отношения доминирования.

Джеймс и Кларк [James, Clarke 1993] проанализировали все проведенные в период с 1965 по 1991 г. исследования, посвященные установлению взаимосвязи перебиваний и мужского доминирования, и пришли к выводу, что большинство работ не обнаружили в разговорах как однополых, так и разнополых собеседников сигнификативного различия в количестве перебиваний.

Таннен [Tannen 1984; 1993] подчеркивает, что не каждое перебивание может рассматриваться как признак доминирования. В контексте других форм поведения определенные типы перебиваний должны интерпретироваться, например, как сигналы глубокой вовлеченности. Данная область имеет значительный потенциал для межкультурных недоразумений.

4.5.2. Продолжительность речи (речевой регламент)

Стереотипное мнение о том, что женщины болтливее мужчин, широко распространено в западных странах (Ein Mann, ein Buck, eine Frau, ein Worterbuch / Мужчина – книга, женщина – словарь). Различные исследования, напротив, выявили, что в публичной сфере скорее мужчины злоупотребляют временем для вербальной самопрезентации. Джеймс и Дракич [James, Drakich 1993] обобщили для этого результаты 63 исследований, которые были опубликованы с 1951 по 1991 г., большей частью в США. Было подтверждено, что мужчины говорят дольше во время официального общения, в центре которых стоит общественная задача, но не в контексте приватного разговора. В общественной сфере мужчины чаще, чем женщины, обладали более высоким статусом, который подтверждается длительностью речи, служащей в том числе компетентному изложению проблемы, задачи и т. и. Фактор пола часто взаимодействует с фактором статуса.

Разные исследователи [Swacker 1979; Holmes 1992; Kotthoff 1992; 1993a] показали, что на семинарах, конференциях, во время телевизионных дискуссий, т. е. там, где речь формирует статус, мужчины говорят больше, часто в форме объяснительных реплик. Женщины, напротив, редко говорят в публичной ситуации общения, и их более краткие реплики позволяют проследить процесс развития мысли [Edelsky 1984; Holmes 1992]. Их стиль речевого поведения служит совместной разработке тем, в которой участвуют и мужчины. Таннен [Tannen 1990] исходит из идеально-типичного различия между статусной ориентацией и ориентацией в отношениях, которые она видит в беспрерывном действии. Речь женщин более, чем речь мужчин, насыщена многочисленными сигналами, привлекающими внимание слушателей, уточнениями при возражениях и комментариями; речь женщин служит скорее поддержанию диалога, чем самопрезентации.

Грессель [GraBel 1991] при анализе пяти телевизионных ток-шоу, в которых участвовали мужчины и женщины приблизительно одинакового статуса (понадобилось полгода, чтобы такие найти), установил, что длительность речи, большее число реплик, попыток перебить и перебиваний обусловлены скорее статусом, чем в прямом смысле полом. Гендер взаимодействует с другими социальными категориями.

В грандиозном новозеландском проекте «Wellington Language in the Workplace Project» [Holmes, Stubbe 2003] продолжительность речи во время служебных совещаний и заседаний сравнивалась по параметрам статуса и пола. И здесь статус коррелировал с длительными речевым отрезками во время встреч. Группа Джанет Холмс сравнила также коллективные переговоры в отраслях, в которых доминировали женщины или мужчины, и не обнаружила сигнификативных различий в речах председательствующих, будь то женщина или мужчина.

4.5.3. Вопросы

Робин Лакофф в своей книге «Language and woman’s place» (1973) выдвинула тезис о том, что женщины чаще задают вопросы, а мужчины чаще утверждают, констатируют и требуют. С тех пор этот тезис неоднократно повторялся в других работах. Лакофф связывала склонность к вопросам с недостаточной уверенностью в себе. Косвенные речевые акты в форме вопросов («Ты не мог(ла) бы закрыть дверь?») и высказывания с расчлененным вопросом («Это был хороший фильм, не правда ли?») являются более вежливыми и типичными для женщин, а прямые требования («Закрой дверь») свойственны скорее мужчинам. Фишман [Fishman 1983] исследовав общение в парах, смогла подтвердить эти данные. Из 370 вопросов, которые были заданы за двенадцать с половиной часов, 263 принадлежали женщинам. Фишман считала, что женщины используют вопросы для того, чтобы начать разговор на новую тему, поскольку вопросы обязательно повлекут за собой реакцию. Анализ речевого поведения в студенческих группах, проведенный Шмидт [Schmidt 1988], показал, что студентки чаще, чем студенты, задают вопросы в форме эксплицитных ссылок на тему. Во время служебных совещаний, проанализированных Дюбуа и Крауч [Dubois, Crouch 1979], расчлененные вопросы используют, напротив, только присутствующие мужчины. Холмс [Holmes 1982] установила, что расчлененные вопросы также выполняют различные функции. Дополнения эпистемической модальности достаточно часто демонстрируют неуверенность; наряду с ними существуют и очень вызывающие типы расчлененных вопросов, а также такие, которые требуют от слушателя реакции. Анализируя разговоры женщин между собой, Коатс [Coates 1996] отмечает, что вопросы задаются, чтобы получить информацию, чтобы вовлечь человека в разговор, чтобы смягчить высказывание, начать новую тему и избежать статуса эксперта. Все эти функции могут, однако, взаимодействовать при постановке вопроса.