Гендер и язык - [208]
С тех пор лингвистическое изучение пола является актуальной областью исследований, которая охватывает гендерные аспекты грамматики и дискурса, языковой системы, языкового развития и речевого поведения, также и в межкультурном сопоставлении [Gtinthner, Kotthoff 1991]. Некоторые важные достижения феминистской лингвистики стали доступными благодаря хрестоматиям Камерон [Cameron 1998] и Коатс [Coates 1998]. Кроме того, появился справочник по данной теме [Holmes, Меуегhoff 2003].
Основное внимание в предлагаемой статье уделяется вопросам качественной и количественной лингвистики дискурса и социолингвистики. Проблемы грамматического рода затрагиваются вследствие этого лишь бегло.
2. Грамматический род
В немецком языке понятие «Genus» (род грамматический) в отличие от понятия «Sexus» (пол биологический) не прижилось в качестве родового понятия для обозначения социального и культурного пола (несмотря на отдельные попытки, например, у Бусман, Хоф [Bussmann, Hof 2000]); оно остается тесно связанным с грамматикой. Вместо него в немецком языке в качестве родового понятия для социального и культурного измерения пола укоренился английский термин «гендер» (gender).
Проблема взаимосвязи рода и пола в языке на материале немецкого впервые стала обсуждаться в работах Сенты Трёмель-Плётц [Trömel-Plötz 1978] и Луизы Пуш [Pusch 1979], которые поставили под сомнение представленное в структурной лингвистике положение о нейтральности существительных мужского рода при обозначении лица. Трёмель-Плётц [Trömel-Plötz 1978] описала неоднозначность существительных мужского рода, во многих контекстах имплицитно реферирующих к лицам мужского пола и игнорирующих лиц женского пола в картине мира. Психолингвистические эксперименты до сих пор показывают, что мы скорее «подразумеваем» присутствие женщин, если семантико-синтаксическая структура содержит эксплицитную информацию о том, что наряду с мужчинами имеются в виду и женщины [Scheele, Gauler 1993; Schmidt 2002]. Интересы феминистской критики языка вращаются с тех пор прежде всего вокруг асимметрии в сфере обозначений лица и поднимают вопрос о взаимосвязи рода и пола, о несексистском словоупотреблении, правилах конгруэнтности в тексте, а также о стилистических и коммуникативных нормах референциального и предикативного употребления обозначений лица и соответствующих местоимений. Обозначения лиц женского пола в немецком производны от существительных мужского рода в большинстве случаев за счет мовирования при помощи суффикса феминизации «-in», например, Schneider / Schneiderin (портной / портниха) [Samel 1995; Schoenthal 2000]. В тех редких случаях, когда исходное слово обозначает по профессии лицо женского пола, мужское наименование не воспроизводится и не производится от него, а вводится новое обозначение для лица мужского пола, которое затем допускает образование формы женского рода, как, например, Hebamme / Entbindungspfleger (акушерка / акушер). Для обозначения малопрестижных «женских» профессий, таких как Putzfrau (уборщица), Haushalterin (экономка), существительных мужского рода не существует вообще (ср. [Pusch 1984; Wodak et al. 1987, 17]). И, наоборот, в немецком языке отсутствуют обращения к мужчинам, соответствующие обращениям к женщине с учетом возраста и статуса – Frau (госпожа) и девушке – Fraulein (девушка). Для реализации языкового равноправия полов в немецком языке подходят стратегии феминизации и нейтрализации, представленные в многочисленных рекомендациях, инструкциях и проч. [Pusch, Trömel-Plötz, Hellinger, Guentherrodt 1980; Pusch 1984; Haberlin, Schmidt, Wyss 1992; Kargl 1997]. Сюда же относится написание заглавной I в слове, которое как символизирует феминизацию, так и претендует на общий род. Эта «орфографическая удача» послужила толчком для многочисленных споров и дискуссий; заглавная I применяется иногда в академической среде, в феминистских публикациях и левой прессе [Brunner, Frank-Cyrus 1988; Braun 1996; Peyer, Wyss 1998]. Мовированные само-обозначения женщин гораздо более распространены в Западной Германии, чем в Восточной [Trempelmann 1998].
Поскольку при обозначении лица всегда принимаются во внимание сложные языковые правила употребления рода / пола, они имеют в индоевропейских языках очень разнообразные формы (см. например, работы Бирбах на материале французского [Bierbach 1990] и испанского языков [Bierbach 1992], Мимиц [Miemitz 1997] – польского, статья ван Лейвен-Турновцовой [van Leeuwen-Turnovcova 2002] на материале других славянских языков). Новейшие достижения в данном направлении обобщены в статьях Хеллингер и Бусман [Hellinger, Bussmann 2000].
3. Языковой сексизм
Проблема так называемого «сексизма в языке» была поднята женским движением [Spender 1984]. Очевидно, что и в немецком языке имеются неравнозначные пары слов такие, как Junggeselle и Jungfer (холостяк и девушка, горничная), Sekretar и Sekretarin (референт, секретарь и секретарша). Обозначения лиц женского пола имеют негативные коннотации. Ромэйн [Romaine 1999] обобщает различные исследования, подтверждающие, что во многих языках имеется богатый словарный запас для обозначения женщин легкого поведения, но очень скудный – для обозначения неразборчивых в половых связях мужчин. В семантике инвектив, адресованных мужчинам, например,
Из этой книги читатель узнает, что реальная жизнь кельтских народов не менее интересна, чем мифы, которыми она обросла. А также о том, что настоящие друиды имели очень мало общего с тем образом, который сложился в массовом сознании, что в кельтских монастырях создавались выдающиеся произведения искусства, что кельты — это не один народ, а немалое число племен, объединенных общим названием, и их потомки живут сейчас в разных странах Европы, говорят на разных, хотя и в чем-то похожих языках и вряд ли ощущают свое родство с прародиной, расположенной на территории современных Австрии, Чехии и Словакии…Книга кельтолога Анны Мурадовой, кандидата филологических наук и научного сотрудника Института языкознания РАН, основана на строгих научных фактах, но при этом читается как приключенческий роман.
Настоящее издание продолжает публикацию избранных работ А. В. Михайлова, начатую издательством «Языки русской культуры» в 1997 году. Первая книга была составлена из работ, опубликованных при жизни автора; тексты прижизненных публикаций перепечатаны в ней без учета и даже без упоминания других источников.Настоящее издание отражает дальнейшее освоение наследия А. В. Михайлова, в том числе неопубликованной его части, которое стало возможным только при заинтересованном участии вдовы ученого Н. А. Михайловой. Более трети текстов публикуется впервые.
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
Источник: "Памятники средневековой латинской литературы X–XII веков", издательство "Наука", Москва, 1972.
Доклад, прочитанный 6 сентября 1999 года в рамках XX Международного конгресса “Семья” (Москва).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.