Генделев: Стихи. Проза. Поэтика. Текстология (сборник) - [18]

Шрифт
Интервал

чьи морды пока не раскрась —
и не покраснеют они.
Гиганты – кто ж им по плечу,
50 гигантам… мушиной возни!
…Я притчу им – греком тотчас
ославят: «ты, мол, без фигни,
без зауми, бля, языком
чевой нам народным загни!»
55 Да я вас!.. О, мой язык,
трезубый, под дых их пырни!
Тетери; вам колокол мой
не звонче набата мотни!
По мерке ль вам? ну-ка, надвинь
60 ярмо мое – и потяни!
Что пасть разеваете? – дождь
от туч моих – на-кось, глотни!
от мирры, что облаком я
над миром пронес – на, дохни!
65 Нам с Разумом горе – с таким
соседушкой! Через плетни
за Богопознанье меня
зовут чернокнижником, пни.
С того-то и вою. Я сплю
70 во вретище, без простыни,
гнусь, словно тростник, пощусь
вторые и пятые дни.
Чего ж еще ждать от судьбы?
на что опереться рискни? —
75 Назад безутешный свой взор
из целой Вселенной верни:
власть Смерти с призывом Земли —
что будет сильнее? – сравни!
Прельстись только Явью – и
80 в себе ж себя похорони —
заплатишь главой не за грех —
за искус! за мысли одни!
Явь похвалит тебя – хвалу
Явь душу почтит если – ни!
85 мой Гений! призывы ее,
и чары ее – отряхни,
Звездам откажи, позовут
когда: в гости, мол, заверни…
Нет! Если жернов Земли
90 взвалил – его и тяни!
Что в этом миру мне, когда б
дух слепо не перли ступни!
Умру – и с Душою сольюсь,
ликуя в Престола тени;
955 мне ль плоти не презирать
за бренность покровов – взгляни:
как весел я в дни беды,
как плачу в победы дни;
и лишь отпадут когда
100 плоти моей ремни —
узнаю: за стоном – покой,
за гладом – тучные дни!
Но жив я пока – молю
как дед мой Шломо: «Осени,
105 Проникающий Бездны, – дай
Разум мне и Познанье – они
лишь и есть цена бытия
моего – лишь одни!»

Божественная мудрость

1 «Шторм души твоей! По ветру грохоты эха
дум твоих отослать? – иль душа человека
прошумит да погаснет – лишь жертвенный дым
будет к небу всходить до скончания века!
5 Или ты – вкруг Земли и светил колесо,
с дней Творенья досель не унявшее бега?
Океан ли сознанье твое, – где Земли
омывает опоры пучина без брега?
Но на что может сердце твое уповать,
10 если, глядя на Звезды, лишь киснешь от смеха!
Да очнись ты! вернись в разуменье – узри
великана – пигмеем, червём – человека.
Не гонись за химерою Разума – и
Явь постелит и ляжет с тобою, калека!»…
15 Состраданья к Душе моей, други, прошу.
Ее тяжкие муки несносны! А мне как
видеть: мужа разумного жаждет Душа —
как ей жажду унять из дырявого меха?
Даром я в поколеньях нашелся один —
20 истомленной Душе утешенье – из всех – а
если Явь, тварь земная, грешна предо мной —
плюнуть в рожу ей – только что сердцу утеха.
Коли Яви глаза проморгали мой свет,
так – видать – слепоты ей достанет с успехом!
25 Но раскается Явь – я прощу, может стать,
не попомню наутро греха и огреха.
Время! прочь! и не трогай Разумных Земли,
разверни Колесо – вспять, земная телега!
Время! может быть, хватит тебе корчевать
30 слепо от клещевины до кедра побега?!
Лучше мусор душонок по ветру развей —
легче камни носить, чем сносить пустобреха!
Оскопи недоумков, нудящих мне вслед:
«Где он, Разум? где те, кто верны ему?» Эка!
35 Будь не сукой Вселенная, разве она
подпустила к себе бы недочеловеков?!
Нет! беструдно бы тлели они – а вокруг —
скотских радостей кейф, бессознания нега.
И от Солнечных Дев наплодили б они
40 сонмы выблядков Тьмы и невежества века.
Вам судачить о Разуме? вам ли рядить?
вам – трухе, сердцевине гнилого ореха?
Если Мудрость смешна вам – то как же вы ей!
Разум вас удостоит поднятия века?!
45 Мне распахнута Мудрость – цель ваших потуг.
С дохлым сердцем не можно коснуться Ковчега!
Мне ль покинуть ее? Сам Господь осенил
мой Завет с ней. Кто Господу будет помеха?
Мудрость бросит меня? Мать не бросит дитя!
50 Я – склонения дней ее смысл и утеха!
Я – алмаз в ожерелье на шее ее —
в ожерелье бесценном возможна ль прореха?!
Как вы скажете ей: «драгоценность сорви —
обнажи свое горло на черни потеху!»
55 Мудрость – Сердцу блаженство, чьи чисты струи,
в чье теченье войти, как в прозрачную реку.
Можно ль Душу затмить мне, как солнце зимой
застилается тучами, полными снега?!
Всякий миг этой жизни я Душу веду
60 в ее Дом за завесой туманного млека —
Ведь Душа поклялась не утихнуть – пока
Суть Его непостижна уму человека!

Уязвленная душа

1 Трепетом только и дышит строфа —
и только печалью радость жива,
и в праздник сердцá точат слезы свои
по душам, корчуемым как деревa.
5 «Друг! сыну ли десяти и шести
над собой поминaнья тянуть слова,
коли рденье отроческих ланит
и с маковым цветом сравнишь едва?»
Сердце – вот кто с младых ногтей
10 над Душой моею вершит права,
Честь и Разум под руку взяв свою,
а Душе на долю – алчбы лихва…
«Что ж яриться? на каждую из отрав
найдется целительная трава;
15 в слезах что прoку? к чему в беде
слезами политые рукава?»
А на что уповать? Он не близок, день,
когда лопнет страданий моих бичева,
и Гильaда бальзам не вкусивши – умрет,
20 тот, с Душою не имущей Естества.

Леви Ицхак из Бердичева

(ок. 1740–1810)

«Гутен морген, доброе утро, Господь Всемогущий…»

Гутен морген, доброе утро, Господь Всемогущий.
Я, Леви Ицхак, сын Сары из Бердичева,
пришел к Тебе, Господи, потребовать ответа:
Что Тебе от Израиля?
Зачем Ты взвалил себя на сынов Израилевых?
Все слова свои Ты обращаешь к сынам Израиля,

Еще от автора Михаил Самуэлевич Генделев
Книга о вкусной и нездоровой пище, или Еда русских в Израиле

Михаил Генделев. Поэт. Родился в 1950 году в Ленинграде. Окончил медицинский институт. В начале 1970-х входит в круг ленинградской неподцензурной поэзии. С 1977 года в Израиле, работал врачом (в т.ч. военным), журналистом, политтехнологом. Автор семи книг стихов (и вышедшего в 2003 г. собрания стихотворений), книги прозы, многочисленных переводов классической и современной ивритской поэзии. Один из основоположников концепции «русскоязычной литературы Израиля».


Великое [не]русское путешествие

Книга выдающегося русско-израильского поэта Михаила Генделева — трагикомическое повествование о путешествии «нового израильтянина» в Россию, наполненное эмоциональными и точными зарисовками богемной жизни Петербурга и Иерусалима, неповторимыми деталями давно ушедшего быта, тонким юмором и иронией. В книгу вошли также путевые очерки М. Генделева и проза о войне в Ливане, которую автор прошел военным врачом израильской армии. Примечания и комментарии составлены С. Шаргородским специально для данного издания.


Рекомендуем почитать
Листья бронзовые и багряные

В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.


Скучаю по тебе

Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?


Сердце в опилках

События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.


Страх

Повесть опубликована в журнале «Грани», № 118, 1980 г.


В Советском Союзе не было аддерола

Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.


Времена и люди

Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.