Генделев: Стихи. Проза. Поэтика. Текстология (сборник) - [11]

Шрифт
Интервал

и
огонь не уголек
мотылек-жизнь-бабочка
мотылек!
А
смерть не глядя убивает
она
хоть
Божья
но
машина
но только
смерти не бывает
поскольку
мы остались живы
ни малодушье ни отвага
не
достаются нам живьем
и мы сперва не умираем
и лишь потом
живем.
Любовь
уж на слово поверьте
сама собой
не умирает
но только
от случайной смерти
что нас наощупь выбирает
и в дырке сердца удалого
свистит последнее «люблю»
но
после смерти есть два слова,
и
лишь потом
салют!
И мотив отличный
и темочка близка
но
какова музычка
такова и музычка
пореви
моя девочка
и ступай домой
мотылек жизнь бабочка
ах Боже мой
пореви моя дурочка
на дыму полет:
мотылек жизнь бабочка
мотылек!
Любовь война и смерть
смогу поклясться
без нас поладят в этом мире
причем
не остается кляксы
при самом плевеньком калибре
два шага
после смерти нужно
два слова
говоришь поем
пошли со мной мой простодушный
давай их сделаем вдвоем!

Cвидетель

(Поэма)
I
Потому что не помню где кров мой и угол,
да
и
вспоминать не велят.
Уголь вложен в глаза, черный уголь.
Каменноугольный взгляд.
Очевидно в вишневой крови моей переизбыток азота.
Очевидно —
вкус побега
железо отчизны
менять на отчизну
другой позолоты
за корнями все глубже врастая в железные руды
– назад.
II
Не отбросивши тени,
над серым, над северным илистым взморьем
ангел вышел к прибою,
бесшумный, за мерным безумьем неслышный —
танцевать на песке у воды
по следам детств наших,
а
в лунках,
откуда мы вырваны с корнем
девств вишни и действ переспелые вишни.
И вишневою кровью затянет следы.
Но:
утесы встают из-под бешеной белой слюны сквозь плевки
башни неба встают,
как сходящиеся к водопою
быки.
Утесы встают из морей, как быки,
только в эры отливов.
И снова ползут языки:
и
неторопливо
с гор спускаются льды
на равнины
моря поднимают
почти к облакам —
и следы на прибрежном песке заливают,
тем самым умножив
следы.
Ямы – под сваи,
бычьи ямы – подножия
новым красивым быкам.
III
До:
…«лет моих временных прекращается повесть».
Дочитал:
«уходите, Свидетель», – написано,
дабы
уходить,
словно в землю уходят по пояс
величавых немот исполинские бабы.
Льет
– уходят народы —
по стертым щекам ледниковая влага.
Баба-Россия
(уходят народы)
Баба-Россия подол каменный перебирает.
Тундро-степь-и-россия
(как и любая трясина)
прибирает.
И
рта не утирает.
Но:
покуда
у нас четвертичный период:
время!
Время нам уходить,
Свидетель по делу Мадонны Марии,
то есть:
время лет временных
переписывать набело повесть,
в ледниковых моренах,
Мадонна Мария!
IV
Зодиака зверинец прикормим с ладони:
я родился под знаком Тельца,
накануне
дней брожения года-отца,
когда
только стонет
от вожделения лона природы порода
– далеко до июня —
я родился под знаком Тельца.
Я родился,
когда вожделеет природа
плодородья от медного рога самца.
Все задолго до юлия-августа преторианской латуни,
выдаваемой,
словно металл благородный,
за металл благородный.
Ровно
по весу
свинца.
V
Пережившая зиму рассада калек и калечек рассада,
горбунов, инородцев и прочих растений при северном свете
я свидетельствую:
времена распускаются самых
страшных
ваших соцветий.
Пережившая зиму рассада калек и калечек, растения
северной жизни!
горбунов, инородцев рассада и прочих растений ростцы,
эта жимолость-живность,
время душ ваших страшных цветений,
время вашей пыльцы.
VI
…где зима моего лебядиного парка
нарастила на мертвую плоть площадей лебединую
зябкую кожу.
И
Иосиф
на белом прекрасном листе,
как помарка —
случайный прохожий.
…в холода наши перья в каналы вмерзали.
Я говорил:
голосу не поместиться
в теплом черепа зале —
Я
говорил:
VII
не латунь,
но металл благородный вывозится в теплые страны.
В горлах.
Контрабанда.
В
связках гамм.
Кто сказал,
что высокая речь невозможного ныне чекана,
что и в тундре она
чистоган!
и
не стоит подарка,
и
каждому
по деньгам.
…шел Иосиф
на белом стихе
– словно ангел прокаркал —
так естественно,
что непохоже.
В обугленном парке
дрова отгоревших деревьев.
Зима.
Я описывал зиму,
свернувшись,
совсем как зародыш,
в ее чреве.
VIII
…Телец еще был вверх ногами,
он плавал в эфире.
Рога его,
будто бы мамонта бивни, или другого урода —
дикари торговали ученым, добравшимся вброд до Сибири.
(Впрочем,
эта Земля еще плоская,
как есть сама,
паче,
даже родившись,
ее не застал я открытой…)
Зима:
IX
…я описывал зиму.
Но бросил.
Написал «Разрушение сада».
Сам был плод,
в кожуру помещаясь.
Быть может,
как надо,
ядовитым был плод,
раз его не заметил
Иосиф
и корней не извлек.
Боже мой, Боже!
Как скользко идти ему, бедному, по льду.
Рот любимой моей извивался от яда.
Я учился, и я научился
терпеть ее боль
до
того,
что припомнил себя обитателем этого Сада:
…яблоко
было в руке у любимой.
Сметенные тени всех этих
тоже бывших деревьев Эдема
стояли,
и снег в волосах их не таял.
Вот как было зимою.
Задолго до наших соцветий.
Телец, словно падаль, лежал на боку в плоскогорьях Китая.
X
Упражнения
в пении мимо
и есть пантомима.
У любимой моей
– яблоко —
было в руке у любимой.
Сердцевину ел змей.
Я:
мои расползлись насекомые ноты.
Так стояла она средь одетых,
что
ты…
О, любовь моя, кто ты,
если плод устыдился ладони твоей наготы?!
Пантомима:
свидетели – мимо.
Все свидетели немы.
Только слепой и поет.
Тень плыла по лицу у любимой,
когда я гляделся в нее!
…За рамою зеркала стены.
И,
может статься
смысл имеют ужимки
в лоб
перед пустою стеной.
Сумасшедший танцор,
о танцор,
сколько нас с ощущением темы для танца

Еще от автора Михаил Самуэлевич Генделев
Книга о вкусной и нездоровой пище, или Еда русских в Израиле

Михаил Генделев. Поэт. Родился в 1950 году в Ленинграде. Окончил медицинский институт. В начале 1970-х входит в круг ленинградской неподцензурной поэзии. С 1977 года в Израиле, работал врачом (в т.ч. военным), журналистом, политтехнологом. Автор семи книг стихов (и вышедшего в 2003 г. собрания стихотворений), книги прозы, многочисленных переводов классической и современной ивритской поэзии. Один из основоположников концепции «русскоязычной литературы Израиля».


Великое [не]русское путешествие

Книга выдающегося русско-израильского поэта Михаила Генделева — трагикомическое повествование о путешествии «нового израильтянина» в Россию, наполненное эмоциональными и точными зарисовками богемной жизни Петербурга и Иерусалима, неповторимыми деталями давно ушедшего быта, тонким юмором и иронией. В книгу вошли также путевые очерки М. Генделева и проза о войне в Ливане, которую автор прошел военным врачом израильской армии. Примечания и комментарии составлены С. Шаргородским специально для данного издания.


Рекомендуем почитать
Безутешная плоть

Уволившись с приевшейся работы, Тамбудзай поселилась в хостеле для молодежи, и перспективы, открывшиеся перед ней, крайне туманны. Она упорно пытается выстроить свою жизнь, однако за каждым следующим поворотом ее поджидают все новые неудачи и унижения. Что станется, когда суровая реальность возобладает над тем будущим, к которому она стремилась? Это роман о том, что бывает, когда все надежды терпят крах. Сквозь жизнь и стремления одной девушки Цици Дангарембга демонстрирует судьбу целой нации. Острая и пронзительная, эта книга об обществе, будущем и настоящих ударах судьбы. Роман, история которого началась еще в 1988 году, когда вышла первая часть этой условной трилогии, в 2020 году попал в шорт-лист Букеровской премии не просто так.


Кое-что по секрету

Люси Даймонд – автор бестселлеров Sunday Times. «Кое-что по секрету» – история о семейных тайнах, скандалах, любви и преданности. Секреты вскрываются один за другим, поэтому семье Мортимеров придется принять ряд непростых решений. Это лето навсегда изменит их жизнь. Семейная история, которая заставит вас смеяться, негодовать, сочувствовать героям. Фрэнки Карлайл едет в Йоркшир, чтобы познакомиться со своим биологическим отцом. Девушка и не подозревала, что выбрала для этого самый неудачный день – пятидесятилетний юбилей его свадьбы.


В мечтах о швейной машинке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сексуальная жизнь наших предков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ответ на письмо Хельги

Бьяртни Гистласон, смотритель общины и хозяин одной из лучших исландских ферм, долгое время хранил письмо от своей возлюбленной Хельги, с которой его связывала запретная и страстная любовь. Он не откликнулся на ее зов и не смог последовать за ней в город и новую жизнь, и годы спустя решается наконец объяснить, почему, и пишет ответ на письмо Хельги. Исповедь Бьяртни полна любви к родному краю, животным на ферме, полной жизни и цветения Хельге, а также тоски по ее физическому присутствию и той возможной жизни, от которой он был вынужден отказаться. Тесно связанный с историческими преданиями и героическими сказаниями Исландии, роман Бергсвейна Биргиссона воспевает традиции, любовь к земле, предкам и женщине.


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.