Гегель: краткое введение - [26]

Цель духа

Сейчас мы пропускаем огромный массив «Феноменологии духа». Оставим без внимания мы, во-первых, утомительное и непонятное, а во-вторых, равнозначное тому, что мы уже обсудили. Одни из этих проблем кажутся типичными для фи­лософской работы. Рассмотрение метафизических идей Фихте и Канта. Критика гедонизма или погони за удоволь­ствиями. Полемика с этическими идеями Канта, аргументы в которой аналогичны доводам, приводимым в «Философии права» (см. выше). Критический анализ моральной сенти­ментальности, ставшей популярной во времена Гегеля благо­даря романтизму. Другие проблемы выглядят более стран­но. Например, большой раздел посвящен физиогномике и френологии — псевдонаукам, основанным на идее, что можно определить характер человека по строению лица (физиог­номика) или черепа (френология). Гегель отвергает их идеи не потому, что располагает доказательствами их ошибочно­сти или по какой-либо другой столь же земной причине. Для критики этих наук он находит исключительно философ­ское основание: дух не должен зависеть от чего-либо ма­териального, такого, как лицо или череп.

Другой нетипичный раздел посвящен анализу общества, основанного на принципах либеральной экономики Адама Смита и его школы. Согласно теории Адама Смита, каждый работает и накапливает блага для себя, но, фактически, своим трудом способствует процветанию всего общества. Гегель возражает Смиту, что, поощряя стремление индивидов пре­следовать свои личные интересы, экономическая система препятствует появлению у них чувства солидарности, ощу­щения себя частью общества. Схожую позицию позднее заняли как марксистские, так и немарксистские критики политики государственного невмешательства в экономику.

Эти разнообразные темы, наряду со многими другими, ока­зываются вовлечены в раскрытие идеи пути, который дол­жен проделать дух к абсолютному знанию. Как мы убеди­лись, Гегель настаивал на невозможности адекватного зна­ния для сознания, не достигшего самосознания, а самосоз­нание в свою очередь развивалось в процессе воздействия на мир и его преобразования. Поэтому Гегель рассматривает всю историю человечества как развитие духа. Исторические периоды — Древняя Греция, Римская империя, Просвеще­ние и Французская революция — в «Феноменологии духа» описываются в том же ключе, что и в «Философии истории». Исторические эпохи представляют собой этапы прогресса в сознании свободы, поэтому и здесь мы встречаем многие характерные черты органического общества, описанного Гегелем в «Философии права». Несмотря на существенное сходство проблематики, схожие вопросы в «Феноменологии духа» и в последующих работах «Философия истории» и «Философия права» изложены по-разному. Ниже мной бу­дут упомянуты три наиболее важных отличия.

Сразу бросается в глаза то, что в «Феноменологии духа» не указываются конкретные страны, исторические эпохи, даты, события или народы. Хотя связь с определенными периодами в истории человечества очевидна, тем более для читателя, знакомого с работой «Философия истории», здесь каждый элемент рассматривается как часть общего процесса, через который вынужден пройти дух. Указание конкретных народов, эпох или географических местопо­ложений дало бы повод предположить, что все могло бы пойти по-другому, если бы народы и окружающий мир были другими. Гегелю удается создать впечатление, что описываемый им процесс шел своим чередом, даже если бы развитие духа имело место на Марсе. В самом деле, язык «Феноменологии духа» настолько абстрактен, на­столько лишен любых указаний на время и место, что, происходи прогресс духа на Марсе, по-видимому, Геге­лю не пришлось бы ничего менять в своем произведе­нии. Это первое отличие. Второе заключается в следую­щем. Если в «Философии истории» и «Философии права» высшим достижением истории явилось создание государ­ства, сходного с прусской монархией, то в «Феноменологии духа» определенный тип государства как вершина разви­тия даже не упоминается. Разделы, соответствующие «Фи­лософии истории», заканчиваются Французской револю­цией. Это событие становится вершиной истории в том смыс­ле, что оно представляет дух в состоянии абсолютной сво­боды, сознающий свою способность изменить мир и преоб­разовать политическую и общественную жизнь в соответ­ствии со своей волей. На тех же основаниях, что и в «Фи­лософии истории», Гегель характеризует абстрактную сво­боду Французской революции как неизбежно приводящую к своей противоположности — отрицанию свободной сaмости, выражающемуся в терроре и насилии. Но в «Фено­менологии духа» не прослеживается дальнейшее полити­ческое развитие. Вместо этого путь духа пролегает через более отвлеченные уровни: нравственность, как это поня­тие разрабатывали Кант, Фихте и романтики, религия и, на­конец, абсолютное знание как таковое, достигаемое только философией. Вероятно, отсутствие в работе «Феноменоло­гия духа» ссылок на прусское государство можно объяс­нить некоторыми фактами из биографии философа. Когда Гегель писал этот труд, он преподавал не в Пруссии, а в Иене. Более того, эта работа приходится на время наполе­оновских войн, когда Франция была господствующей силой в Европе, и будущее германских государств, казалось, ви­село на волоске. Гегель был бы настоящим провидцем, если смог бы в тот момент не только предсказать возрождение прусского государства, но и сделать его центром своей политической философии. Получившее такое объяснение отсутствие указаний на Пруссию, как венец истории, есте­ственно, сделало «Феноменологию духа» популярной среди тех, кто полагал, что в последующих работах Гегель пошел на компромисс и согласовал свои истинные взгляды с гос­подствующей идеологией.