Гегель: краткое введение - [16]

Французской революции. Второе поколение планировщи­ков было истинными гегельянцами. Прошлый опыт сделал их мудрее, у них появилась готовность искать зерна разум­ного в мире, как результате скорее практической адапта­ции к окружающим условиям, нежели намеренного плани­рования.

Так становится понятно, почему свободные граждане со­временного мира остаются верны обществу, которое, на пер­вый взгляд, не очень-то отличается от традиционных об­ществ Древнего мира. Свободные люди разделяют разум­ные принципы, лежащие в основе их общества, и делают свободный выбор в пользу служения этому обществу. Ра­зумеется, есть некоторые различия между современным и Греческим миром. Поскольку современная эпоха достигла знания, что все люди свободны, рабство запрещено. Но афинская демократия при условии отсутствия рабства была бы неэффективной. Бесполезна, по мнению Гегеля, и пред­ставительная демократия со всеобщим избирательным пра­вом. С его точки зрения, индивидов нельзя представлять (Гегель считает, что следует представлять только обществен­ные сферы и широкомасштабные интересы). Кроме того, при всеобщем избирательном праве один голос значит так мало, что граждане относятся к выборам с апатией и власть попадает в руки небольшой группы людей, преследующих определенные интересы.

Разумно организованным обществом, считает Гегель, яв­ляется конституционная монархия. Необходимость монар­хии он объясняет тем, что где бы то ни было должна быть власть, принимающая окончательное решение, а в свобод­ном обществе эта власть должна выражаться свободным решением личности. (Для сравнения можно вспомнить Гре­ческий мир, где зачастую решающую роль играли предсказания оракула — внешняя по отношению к обществу сила.) С другой стороны, полагает Гегель, если конституция неиз­менна, монарху в большинстве случаев остается только ста­вить свою подпись. Поэтому особенности его характера не так важны, а его верховная власть не похожа на правление восточного деспота. Другие элементы конституционной мо­нархии — исполнительная и законодательная власть. Ис­полнительную власть осуществляют государственные слу­жащие. Единственным объективным критерием пригодно­сти к службе становятся способности претендента, но ког­да подходящих кандидатов несколько и нельзя точно опре­делить, кто же из них талантливее, приобретают значение субъективные обстоятельства и решение остается за мо­нархом. Поэтому последний сохраняет за собой право назначать представителей исполнительной власти. Зако­нодательная власть, в соответствии с гегелевской идеей представительства, осуществляется двумя палатами пар­ламента. В верхнюю палату входят землевладельцы, а в нижнюю — предприниматели. Впрочем, есть и «широко­масштабные интересы», например, интересы корпораций и профессиональных гильдий — их представляет вся ниж­няя палата, а не отдельные граждане как таковые.

Я вкратце коснулся этих отличительных особенностей разумного общества по Гегелю, потому что в глазах чита­теля, живущего в двадцать первом веке, предпочтения Гегеля могут выглядеть разве что старомодными: последу­ющий опыт зачастую, хотя и не всегда, показывал их оши­бочность. При рассмотрении гегелевского понятия свобо­ды политические пристрастия философа не важны. Уже ясно, что Гегель говорит о свободе не в политическом смысле, когда главным признаком свободного общества является верховная власть народа. Его интересует свобода в более глубоком, метафизическом смысле. По мнению Гегеля, свобода означает возможность сделать свободный выбор, не зависящий от других людей, естественных же­ланий или общественных обстоятельств. Как мы уже зна­ем, такая свобода подразумевает разумный выбор. А вы­бирать разумно можно, только руководствуясь всеобщи­ми принципами. Так как выбор приносит нам заслужен­ное удовлетворение, всеобщие принципы должны быть воплощены в органическом обществе, устроенном соглас­но принципам разума. В таком обществе интересы инди­видов и интересы общества в целом находятся в гармо­нии. Отдавая предпочтение следованию долгу, я делаю свободный выбор, потому что выбираю разумно и испы­тываю удовлетворение от достижения своей личной цели в служении объективированной форме всеобщего, а имен­но государству. Более того, таким образом Гегель попы­тался восполнить второй существенный недостаток кан­товской этики, поскольку универсальный закон воплощен в конкретных институтах государства, он перестает быть абстрактным и лишенным содержания. Он предписывает мне конкретные обязанности в соответствии с моим об­щественным положением и социальной ролью.

Мы с успехом можем опровергнуть гегелевское видение разумно организованного общества. Но это никак не по­влияет на обоснованность его понятия свободы. Гегель стре­мился описать общество, в котором индивидуальные и об­щественные интересы пребывают в гармонии. Если его изображение такого общества оказалось неудачным, его дело вполне могут продолжить другие. Если никому не удастся изобрести рецепт такого общества, и мы убедимся в невыполнимости этой задачи, нам придется признать, что свободы, в понимании Гегеля, существовать не может. Пока гегелевская претензия на описание единственной истин­ной формы свободы не опровергнута, такая свобода впол­не могла бы до сих пор служить нам идеалом.