Гегель: краткое введение - [17]

Либерал? Консерватор? Сторонник тоталитаризма?

Начнем с назревших вопросов. Как мог Гегель, который возвел свободу до цели исторического процесса, пред­положить, что современное ему авторитарное немецкое общество уже достигло этой цели? Был ли он приспособ­ленцем, исказившим значение этого понятия до проти­воположности в угоду существующим властям? И что еще хуже, стал ли он «дедушкой» того тоталитарного госу­дарства, которое возникло в Германии через сто лет после его смерти?

Первым шагом в разрешении этого клубка противоре­чий станет ответ на следующий вопрос: было ли идеально разумное государство Гегеля не более чем описанием прус­ского государства того времени? Это не так. Сходство со­мнений не оставляет, но есть и значительные расхожде­ния. Я упомяну четыре из них. Вероятно, наиболее суще­ственно первое: у Гегеля конституционному монарху в идеале остается лишь ставить свою подпись, тогда как Фридрих Вильгельм III был в большей степени абсолют­ным монархом. Второе отличие: в Пруссии вообще не было Действующего парламента. Законодательная власть, кото­рую предлагает Гегель, несмотря на то, что она сравнитель­но слаба, все же оставляет возможность для выражения общественного мнения. Потом, Гегель, хотя и в строго оп­ределенных рамках, был сторонником свободы слова. Ве­роятно, по современным представлениям, он — сама не­терпимость, поскольку выводит за рамки свободы все, что относится к клевете, ругательствам и пренебрежительной карикатуре на правительство и министров. Однако мы дол­жны рассматривать идеи Гегеля под углом современных ему реалий. В виду того, что «Философия права» появилась в печати только после восемнадцати месяцев строгой цензу­ры в согласии с Карлсбадскими постановлениями 1819 года, Гегель, разумеется, ратовал за большую свободу слова, чем допустимая в то время. И наконец, Гегель выступал за суд присяжных, необходимый для того, чтобы вовлечь граждан в судебный процесс, но такого суда в то время в Пруссии не было. Расхождений достаточно для того, чтобы оправ­дать Гегеля и снять с него обвинение по крайней мере в том, что его философия преследует единственную цель — угодить прусской монархии. Однако эти различия не дела­ют из Гегеля либерала в современном понимании этого слова. Против этого говорят его непринятие избирательно­го права и ограничение свободы слова. Его неприязнь к любому намеку на народное представительство пошла так далеко, что он даже написал эссе об избирательной рефор­ме в Англии. Эта реформа закончилась в 1832 г. и положи­ла конец злоупотреблениям и неравенству на выборах в палату общин (когда в списке избирателей отсутствовало большинство взрослых мужчин, не говоря уже о женщи­нах). Впрочем, после знакомства с понятием свободы Геге­ля, такая реакция не должна явиться для нас неожиданно­стью. Вероятно, с точки зрения философа, всеобщее изби­рательное право неизбежно приведет к тому, что народ будет голосовать в соответствии со своими материальными интересами или непостоянными и даже эксцентричными пристрастиями по отношению к тому или иному кандидату. Если бы он стал свидетелем выборов в современном де­мократическом государстве, вряд ли ему пришлось бы ме­нять свое мнение. Современные сторонники демократии, вероятно, согласятся с Гегелем в том, каким образом изби­ратели решают, какому кандидату отдать предпочтение. Но они разойдутся с философом в оценке роли выборов, по­скольку считают последние основным элементом свобод­ного общества, независимо от того, насколько капризно и импульсивно большинство избирателей. Гегель ни за что не согласился бы принять такую точку зрения, исходя из того, что случайный или совершенный под влиянием чувств выбор не является свободным действием. Мы свободны только тогда, когда наш выбор основан на разуме. Наде­лить такой произвольный выбор правом определять направ­ление развития государства, по мнению Гегеля, значит от­дать судьбу общества на волю случая.

Можно ли из этого сделать вывод, что Гегель действи­тельно был сторонником тоталитарного государства? Тако­ва точка зрения Карла Поппера, изложенная в его широко известной работе «Открытое общество и его враги». Свою точку зрения он подкрепляет цитатами из работы Гегеля, призванными вызвать возмущение у каждого современно­го либерального читателя. Приведем несколько примеров: «Государство есть божественная идея, как она существует на земле... Поэтому государство следует почитать как не­что божественное в земном и понимать, что если трудно постигнуть природу, то еще бесконечно более трудно по­стигнуть государство... Государство — это шествие Бога в мире... Государство существует для самого себя». По мне­нию Поппера, этих цитат достаточно для вывода о том, что Гегель настаивает на «абсолютном моральном авторитете государства, подавляющего всякую личную мораль и вся­кую совесть», и для того, чтобы предоставить ему важную роль в развитии современного тоталитаризма. Именно значение, которое Гегель придавал разумности, как неотъем­лемой составляющей свободы, позволяет такое прочтение его высказываний. Ибо кто должен определять критерий разумности? Всякий правитель, вооруженный доктриной ра­зумности свободного выбора, может таким образом обо­сновать подавление всех несогласных с его рациональны­ми планами построения будущего государства. Ведь если его планы единственно разумные, то те, кто выступает против них, руководствуются не разумом, а эгоистически­ми желаниями или нерациональными прихотями. Не буду­чи разумно обоснованным, их выбор не может быть сво­бодным. Поэтому запрещение их газет и листовок не будет означать ограничения свободы слова, арест лидеров оппо­зиции не явится ограничением свободы действий, а закры­тие церквей и установление новых, более рациональных форм богослужения не станет помехой реализации свобо­ды вероисповедания. Только когда эти бедные, заблудив­шиеся люди посредством умелого руководства осознают разумность планов их лидера, они станут по-настоящему свободными! Если гегелевское понятие свободы таково, то мог ли вообще когда-либо философ создать лучший при­мер механизмов, описанных Оруэллом и примененных Ста­линым и Гитлером на практике, при создании тоталитарных государств?