Газета "Своими Именами" №1-2 от 02.01.2014 - [26]

Чем больше мы стареем, тем нежнее и трепетнее относимся к детям. И преступления против детства должны караться смертной казнью. Дети – это особый, высший мир. И вторгаться в него со злом недопустимо.

Карать негодяев за преступления против детей надо так, чтобы у них и мыслей подлых не появлялось, сразу излечив отивсех пороков. Всё зависит от людей. И навести порядок можно легко и быстро. Пенсионеры знают как, в том числе и с мигрантами. Только эта власть не хочет настоящего порядка для народа. В. Совентко

Свеча Селигера

“Знал он муки голода и жажды,

Сон тревожный, бесконечный путь,

Но святой Георгий тронул дважды

Пулею нетронутую грудь…”

Николай Гумилёв

Среди озёр, зелёных островов, лучезарных небес — два поселения. Шумный лагерь под открытым небом, где проходит ежегодный молодёжный форум “Селигер”. Тысячи разноцветных палаток, пышные шатры, гудящие на ветру тенты… Молодые люди, шумящие, поющие, улюлюкающие или жадно внимающие проповедям приехавших из Москвы мудрецов.

И тут же, за вершинами могучих деревьев — обитель Нилова Пустынь взирает на молодое толпище своими золотыми глазами. Громадный чудесный монастырь с янтарными и белыми храмами, окружённый протоками и разливами, среди звёзд и негаснущих зорь…

Я был приглашён на молодёжный форум и выступал в гигантском шатре, сквозь который пролетал сладкий воздух окрестных вод и лесов. Передо мной на половиках, на земле сидели тысячи молодых людей. Их майки, расцвеченные эмблемами молодёжных организаций: рунические молнии, щиты, кресты, звёзды, двуглавые орлы и кольчуги со шлемами. “Россия молодая”, казаки, молодые коммунисты — со всей России съехались юные политики разных толков и устремлений со своим “царём в голове”. И им, зорким, умным и страстным, я читал мою имперскую проповедь. О великих имперских кодах русской истории, о светоносной имперской культуре и имперском мессианстве народа, который таит в себе райские смыслы, проносит грёзы о рае земном сквозь чёрные кромешные дыры, передавая из поколения в поколение мечту о праведной жизни.

Слушали меня хорошо, вдохновляли своими молодёжными гулами, аплодисментами… И я покинул форум, тайно надеясь, что семена моих слов, добытых мною среди противоречивых и долгих поисков, — эти семена хоть в ком-нибудь дадут плодоносный побег, и мои искания будут подхвачены чьей-то искренней молодой душой.

Меня принимал в монастыре настоятель отец Аркадий, показывая поразительные по красоте чертоги, возведённые петербургскими архитекторами в этом дивном краю. Здесь когда-то подвизался великий стоик Нил Столобенский, чья аскетическая традиция и поныне питает православное монашество.

Монастырь готовился к ночному действу, ибо в эту ночь исполнялась девяносто девятая годовщина начала германской войны. Войны забытой, непонятой, влившей свои кровавые реки в войну Гражданскую. И та, Гражданская, через бури и потрясения двадцатых и тридцатых годов перетекла в новую священную войну.

Под колоннами храма, на каменных ступенях расставили свечи. Огромный подсвечник горел жаром многих огней. Над ними в небесах мерцали высокие звёзды. И в этот ночной монастырь под мерные удары колокола потекли несчётные вереницы людей. Все, кто днём гудел, улюлюкал, хлопал, вопрошал и яростно спорил, теперь слились в единый многотысячный поток. Каждый нёс в руках свечу. И эта река тихих огней лилась и лилась в монастырь, наполняя огромную площадь перед храмом.

Монахи служили панихиду. Возвышенно и печально ухал колокол. В молодых руках горели тысячи поминальных свечей. И казалось, в небе, среди тусклого золота куполов, движутся русские рати. Бегут в атаку солдаты, несётся с саблями наголо кавалерия, грохает артиллерия, стучат бронепоезда. И множество душ, покидая растерзанные и простреленные тела, несутся в небо.

Отец Аркадий произнёс поминальную проповедь. Предоставил мне слово. И, стоя перед храмом среди бессчётных свечей, я произнёс своё краткое слово, которое было продолжением моей дневной речи. Я сказал, что война, которая началась в августе четырнадцатого года, закончилась 9 мая победного сорок пятого. Эти две войны в действительности были одной единой войной, длившейся почти полстолетия. Один и тот же враг, одна и та же беда, один и тот же жертвенный трагический победоносный народ. Сталинские герои и мученики: Александр Матросов, Зоя Космодемьянская, 28 гвардейцев-панфиловцев, генерал Карбышев, — они были героями-мучениками той первой Германской войны. А Брусиловский прорыв был одним из десяти “сталинских ударов”, теснивших врага к Берлину. Имперская русская армия, тонувшая в Мазурских болотах, тащившая на себе артиллерию и зарядные ящики, превратилась в Красную армию, вершившую в тех же болотах операцию “Багратион”.

Две войны, германская и Великая Отечественная, случившиеся в двух разных русских эпохах, на деле были единой войной, сочетавшей две эти эпохи. Два полководца, возглавлявших русское воинство во время двух этих войн — царь Николай и генералиссимус Сталин, — были полководцами одной и той же войны, сочетались между собою таинственными неземными силами. Оба стояли на Мавзолее в мае сорок пятого года.