Гавел - [190]

Гавеловские познания в области обычаев и традиций голливудской аристократии ограничивались памятной встречей с Джейн Фондой в 1990 году, вечеринкой в Беверли-Хиллз в ноябре 1991-го, которую хозяин дома преподнес как «встречу президента Гавела с видными голливудскими интеллектуалами» (такими, например, как Сильвестр Сталлоне, Арнольд Шварценеггер, слегка утомленный Джек Николсон и престарелые Джин Келли и Билли Уайлдер), пикником с Барброй Стрейзанд на ферме Мадлен Олбрайт в Вирджинии и нежной дружбой с Миа Фэрроу, с которой он свел знакомство в доме Уильяма и Роуз Стайронов в коннектикутском Роксбери. Возможно, поэтому он не понял, что ставит организовавшего эту поездку Милоша Формана в очень неловкое положение. Милош никак не мог объяснить своим звездам и в первую очередь самому Ларри Флинту, которому в конце концов принадлежал доставивший их всех самолет, почему чешский президент – его близкий друг – не хочет их принять, и отказывался соглашаться с доводами Гавела, считая их ханжескими. В конце концов его Ларри Флинт был благородным хулиганом, последним в длинной череде отверженных, таким же, как Джордж Бергер в «Волосах», Рэндл Патрик Макмёрфи в «Пролетая над гнездом кукушки» или Моцарт в «Амадее», – примером личного мужества в обществе заговоров, трусости и притворства. Форман разъярился настолько, что их давняя с Гавелом дружба оказалась под угрозой.

Наконец – при моем незаметном участии – дипломатия победила. После длительных переговоров между Градом и компанией Формана Гавел – хотя приглашение в Град Флинт так и не получил – согласился встретиться с Форманом, Флинтом и актерами в отеле «Хоффмейстер» и дружески побеседовать за рюмкой вина. Но эту встречу вряд ли можно было счесть удачной. Поскольку Гавел фильма пока не видел, а актеров ничто другое не интересовало, говорить оказалось не о чем. Вежливые президентские фразы заглушались криками трехмесячной дочки Вуди Харрельсона, а Кортни Лав каждые пятнадцать минут скрывалась в туалете. Эдвард Нортон, закончивший Йельский университет, с презрением интеллектуала взирал абсолютно на всех, не исключая и президента, который к тому же не видел и, соответственно, не мог обсуждать «Первобытный страх». Все, в том числе и малышка, хотели сфотографироваться с Гавелом, чем вводили его в состояние еще большей растерянности. Спокойствие сохранял один Ларри Флинт.

Тем не менее лед был сломан, и дружба Гавела и Формана продолжилась. Как обычно, Гавел, почувствовав себя виноватым, уступил. Вскоре в Граде состоялся показ фильма. Флинт тоже присутствовал на сеансе. Переводчиком был я. Гавелу фильм понравился. Град не рухнул.

Как ни осторожен был Гавел в том, что касалось опасности, проистекавшей из преимуществ и соблазнов его положения, в отношениях с женщинами пассивной жертвой этих своих страхов он не являлся. Он и в прошлом не был образцом супружеской верности, а уж теперь любовные победы давались ему куда легче – о чем он время от времени с удовольствием упоминал. И все благодаря власти, которую Генри Киссинджер назвал как-то лучшим афродизиаком! Нет-нет, ничего скандального, разве что парочка кратких романов и парочка неудачных попыток. Насколько мне известно, Гавел никогда не пользовался своим положением для давления и тем более домогательств. Ряд его приключений остался на платоническом уровне, а то, что можно было бы считать одержанными победами, зачастую больше напоминало крик о помощи, чем радость заядлого сердцееда. Его соратникам оставалось только пытаться охранять его частную жизнь и отгонять от него множество фанаток и корыстолюбиц.

Но Гавел, как и раньше, мечтал о более постоянных и более глубоких отношениях. Уже весной 1990 года он начал встречаться с Дагмар Вешкрновой. Они познакомились еще перед Бархатной революцией, на праздновании тридцатилетия театра «Семафор», где ее представил Гавелу Иржи Сухий. Гавел пришел в спортивной куртке, вел себя таинственно и советовал Даше держаться от него подальше, чтобы не попасть в неприятности. Даша, со своей стороны, заметила, что он много курит и что у него «красивые застенчивые голубые глаза»[966]. Что-то явно назревало, хотя гавеловские советники и телохранители с успехом воспрепятствовали всем попыткам парочки побеседовать в интимной обстановке на нескольких театральных премьерах. Однако они оказались бессильны, когда Гавел пригласил Дашу на танец на ежегодном балу «Прага – Вена» в день своего возвращения из Израиля. Затем он напросился к ней домой на конфиденциальную «чашечку кофе», чтобы «никто ничего не просек»[967]. Благодаря его выдающимся конспиративным талантам нельзя было, разумеется, избежать того, что когда Дагмар вечером приехала к себе домой на такси, на улице уже стояло несколько машин охраны с проблесковыми маячками, а все обитатели многоэтажки прилипли к окнам, чтобы понять, что происходит. Через пять дней она нашла в своем почтовом ящике листок без подписи: «Таинственный мужчина будет ждать вас в “Монастырском винном погребке” в 8 вечера 30 апреля»[968]. Гавел не изменился – начало большому любовному роману было положено.