Гавел - [163]

Закон, который Федеральное собрание после долгих дискуссий утвердило, получил в итоге довольно-таки реалистичное название «Закон о смягчении последствий некоторых видов имущественно– го вреда»[864]. Тем самым законодатели констатировали, что возможно лишь смягчить последствия причинения вреда (да и то лишь в некоторых случаях), но не исправить саму несправедливость. В качестве временно́й границы была определена дата 25 февраля 1948 года, и право на компенсацию имели исключительно чехи и словаки, проживающие в Чехословакии[865].

В тот момент названный закон являлся, быть может, самой смелой и последовательной попыткой исправить несправедливость прошлого во всем посткоммунистическом мире. Вместе с тем он открыл ящик Пандоры, откуда стали рваться наружу все новые и новые споры. Муниципальные органы не слишком усердствовали в деле возврата имущества; имели место случаи подделки документов, подтверждающих право собственности; потомки бывших владельцев пытались поскорее восстановить гражданство Чехословакии; наконец, поднялась волна протестов со стороны тех, кому в прошлом также был причинен вред, но, согласно букве закона, они не имели права на возвращение имущества.

Гавел старался играть роль нравственного арбитра, к которой его обязывала нынешняя должность и к которой он был предназначен самим своим характером и своим представлением о морали. Заботиться о реституции семейного имущества он предоставил своему брату и его жене, объявив, что никакой выгоды лично для себя добиваться не станет. Ему хватало доходов от литературного творчества и президентской зарплаты, значительную часть которой он к тому же жертвовал на благотворительность.

Еще меньшим было участие Гавела в следующей волне приватизации, которая стала знаменем всего процесса реформ, но также источником бессчетного количества будущих споров. «Большая приватизация» имела своей целью изменить отношения собственности в значительной части национальной экономики. Подобная операция наталкивалась на невиданные ранее препятствия. Стержневой здесь была проблема, которую экономист Джеффри Сакс и другие охарактеризовали как «превращение рыбного супа в рыбу». Для экономистов это был классический вопрос о том, как позволить рынку распределить собственность квазирациональным способом и тем самым дать экономике возможность эффективно функционировать. Однако в стране не было капитала, который обеспечил бы такое распределение. С политической точки зрения было неприемлемо отдать имущество тому, кто предложит за него больше, поскольку в этом случае практически все было бы продано иностранцам. Так возник остроумный проект «купонной приватизации», при которой настоящие деньги, по существу, заменялись игровыми. Автором идеи являлся последователь Вацлава Клауса, толковый экономист-теоретик Душан Тршиска. Выходец из семьи высокопоставленных коммунистов, он был одним из тех, кто знакомился с современным экономическим мышлением, имитируя попытки разрешения внутренних противоречий плановой экономики. На досуге он с друзьями развлекался, окутанный клубами дыма марихуаны, игрой «Монополия». Игровых денег и рискованных проектов он не чуждался.

В простоте плана был элемент гениальности, но вместе с тем и обмана. Гражданин за тысячу крон приобретал купонную книжку, номинальная стоимость которой была раз в тридцать выше. После этого он мог попытаться или обменять купоны на акции, тем самым самостоятельно играя на рынке и, если повезет, наблюдая, как растет стоимость его акций, или отдать купоны в один из стремительно возникавших «инвестиционных фондов» и поручить ему за небольшую плату инвестировать их вместо себя. Погореть на этом было невозможно, особенно если учесть, что некоторые фонды, начиная с «Гарвардских» поныне находящегося в международном розыске Виктора Коженого, заранее предлагали за купон в несколько раз больше его первоначальной стоимости. А в политическом отношении это было очень выгодно, тем более если инициатор был министром финансов и мог снабдить каждый купон факсимиле своей подписи. Купонная приватизация началась за полгода до выборов 1992 года.

Конец Чехословакии

Среди самых больших препятствий, которые должна встретить новая конституция, можно без труда разглядеть очевидные интересы определенного класса людей в каждом штате, опасающихся уменьшения их власти, доходов и выгод, получаемых от занимаемых ими должностей в учреждениях штата, а также извращенные амбиции другого класса людей, либо рассчитывающих разжиться в обстановке смятения, воцарившегося в стране, либо ласкающих себя надеждой, что перспективы подняться наверх при разделении империи на несколько местных конфедераций куда выше, чем при союзе, где правит одно правительство.

Александр Гамильтон, «Федералист № 1», процитировано Вацлавом Гавелом в его речи, посвященной первой годовщине Бархатной революции, 17 ноября 1990 г.[866]

В своем первом новогоднем обращении к гражданам Гавел сформулировал свою главную задачу так: «Использовать все свои полномочия и все свое влияние для того, чтобы все мы в скором времени достойно предстали перед избирательными урнами в ходе свободных выборов»