Гавел - [157]

После поездок в Швейцарию, Испанию и Португалию годовой план визитов президента был выполнен полностью. В Швейцарии Гавел встретился со своим коллегой Фридрихом Дюрренматтом, с которым познакомился еще в шестидесятые годы и который умер всего через три недели после этой встречи, в декабре 1990-го. Обращенная к Гавелу хвалебная речь Дюрренматта, в которой он сравнил швейцарских противников военной службы с диссидентами коммунистической эпохи, а свою родину – с тюрьмой, пожалуй, смутила бы присутствовавшего при этом главу государства, не знай он – как и большая часть жителей Швейцарии, – чего можно в принципе ожидать от швейцарского национального драматурга[853]. Чехословацкие гости с трудом могли вообразить себе, будто Швейцария – это тюремная камера, однако Гавела должно было порадовать то обстоятельство, что его коллега согласен с ним в оценке современного общества, больного отнюдь не только коммунистическими идеями.

Испанской королевской чете – королю Хуану Карлосу и королеве Софии – их совсем не аристократичный гость полюбился сразу и навсегда. Чувства оказались взаимными, и Гавел потом не раз возвращался в Испанию, чтобы провести в одной из королевских резиденций часть своего отпуска. Во время встречи с главой автономного сообщества Каталонии Жорди Пужолем в Барселоне Гавел узнал, что с национальными проблемами сталкивается не только Чехословакия. Но вот город – и в особенности модернистские изыски Гауди – совершенно очаровал его своей красотой.

В Португалии Гавел возобновил знакомство с президентом Суаресом – первым главой государства, посетившим Прагу после Бархатной революции в декабре 1989 года и встретившимся с Гавелом еще до его избрания. Вторым заметным моментом той поездки была прогулка по пляжу на мысе Рока – именно тогда была сделана фотография неаккуратного президента с мокрыми штанинами.

Некоторые из этих визитов можно назвать триумфальными и все – за одним-единственным исключением – успешными. Это исключение не было частью государственного визита, хотя незадолго до той неприятной поездки и состоялись вполне удачные июльские визиты в Никарагуа и Мексику. Мечтая немного отдохнуть, Вацлав и Ольга приняли приглашение какой-то богатой вдовы чешского происхождения провести две недели в ее вилле на Бермудах. Времени хорошенько проверить и дом, и его хозяйку не было, да президент этого и не требовал. Первая пара страны отправилась в отпуск в сопровождении единственного личного охранника[854]. Дом оказался очень красивым, но вот его хозяйка внезапно обернулась тиранкой со склонностью к алкоголизму; вдобавок ко всему она явно положила на Гавела глаз. Вместо того чтобы полеживать у бассейна или на пляже, президентской чете пришлось сидеть взаперти в своей комнате в ожидании освобождения. Оно явилось в лице самой Мадлен Олбрайт, которая как добрая самаритянка прилетела на Бермуды и отвезла президента осматривать достопримечательности. Когда они вместе посетили местную станцию слежения НАСА, Гавел, показав на гигантские антенны, обратился к своим сопровождающим с невинным вопросом: «Ну что, вы нашли там каких-нибудь инопланетян?»

Неудача с отпуском оказалась всего лишь первой из череды неприятностей, случавшихся с Гавелом в дороге. Он очень любил путешествовать, возможно, пытаясь таким образом наверстать годы, проведенные за железным занавесом и в заключении. Правда, не везло ему тогда, когда в путь он отправлялся ради собственного удовольствия. Его полеты были сопряжены с богатой историей болезней, включавшей в себя депрессии, мигрени, жар, падения, переломы и даже встречи со смертью.

В первый год президентства, несмотря на всю славу Гавела и его мировое признание, поездки никогда не были случайными или избыточными. За исключением летнего полета в Центральную Америку, он ограничил визиты постепенно расширяющимся кругом бывших и будущих партнеров и союзников. То же касалось и официальных посетителей, принимаемых в Праге. Визит президента фон Вайцзеккера в марте и майская встреча с канцлером Колем были ключевыми для будущих отношений с самыми важными соседними странами[855]. Ноябрьский визит президента Буша, символически состоявшийся в первую годовщину Бархатной революции, являл собой следующий шаг в налаживании прочных связей с будущим важнейшим союзником. Вдобавок нам был продемонстрирован чисто американский подход к делу. Буш прилетел в сопровождении 700 человек, на «Боинге» («Борт номер один»); еще один самолет был запасным. С президентом прибыли: личный бронированный лимузин, запасной лимузин, личная бронированная ораторская трибуна, запасная ораторская трибуна. Самому визиту предшествовал приезд сотни членов подготовительной команды, в число которых входили десятки агентов секретной службы; эти последние использовали все возможные аргументы, кроме насилия, чтобы – ради обеспечения безопасности Буша – убедить советников Гавела на неделю покинуть свои кабинеты. Каждый шаг американского президента, каждый угол обзора телекамер и каждое слово его речи подвергались тщательной предварительной проверке. И все же план оказался нарушен. Выступая на Вацлавской площади 17 ноября, Буш, по предложению Гавела, покинул защитный пузырь, сооруженный для него охранниками на время произнесения речи, чтобы поприветствовать восторженную толпу. В ту же секунду один из агентов заметил неподалеку на земле пластиковый пакет. «Бомба! Бомба!» – зазвучало в наушниках, и к президентам бросилась масса охранников, чтобы сопроводить их в безопасное место. А в это время один из телохранителей Гавела подбежал к пакету и заглянул в него. «Какая еще бомба! Сосиски!»