Гавел - [152]

. Путину и его «управляемой демократии» он не доверял и сомневался, что стоит заискивать перед Россией в надежде, что это поможет налаживанию дружеских отношений.

Простаки за границей [841]

Гавел ставил своей целью не сменить подчинение одной супердержаве на преданность другой, а перестроить всю систему взаимоотношений Чехословакии с остальным миром. Как бы странно это ни звучало, но в 1989 году у Чехословакии не было нормальных отношений ни с одной страной. Ее связи с Советским Союзом и другими государствами советского блока поддерживались силой – принуждением и подчинением. Тысячелетние связи с Западной Европой – основным источником, питавшим чешскую историю, культуру и благосостояние, – были резко оборваны опустившимся железным занавесом. Ее столетние соседские отношения с немцами и австрийцами были отравлены прошлыми несправедливостями и холодной войной и характеризовались повсеместной подозрительностью и недоверием. Коммунистическая Чехословакия гордилась дружбой со многими развивающимися странами Азии и Африки, но точно так же, как Чехословакию использовал в качестве марионетки Советский Союз, так и сама она пользовалась ими как марионетками в холодной войне с Западом, экспортируя туда свое оружие, – в основном в счет долга, который оплачивался крайне редко. После Шестидневной войны в июне 1967 года Чехословакия прервала дипломатические отношения с Израилем – родиной многих ее бывших граждан, чудом переживших Холокост. Номинально католическая страна, хотя традиционно и не отличавшаяся особым религиозным рвением, Чехословакия годами вела тихую войну с Ватиканом, пытаясь разрушить и коррумпировать местные церковные структуры.

Задача была очень сложной, но Гавел не тратил время на колебания. Посетив в начале января обе Германии, он в том же месяце обратился к польскому Сейму и побывал в Венгрии. Пока по обе стороны разрушенного железного занавеса многие все еще задавались вопросом, настолько ли они любят Германию, чтобы предпочесть одну двум, Гавел убедительно ответил на него, поместив проблему в широкие рамки, жизненно важные и для чехов, и для поляков: «Это две стороны одной медали: трудно представить единую Европу с разделенной Германией, но вместе с тем и трудно представить объединенную Германию в разделенной Европе»[842]. В этом же выступлении он пригласил своих польских и венгерских коллег в Братиславу для переговоров о региональном сотрудничестве. На этой встрече, состоявшейся в апреле, родилась идея Вишеградской группы, которая формально была образована в венгерском Вишеграде девять месяцев спустя и пережила разделение Чехословакии и вступление Чешской Республики, Венгрии, Польши и Словакии в Европейский Союз.

Идея регионального сотрудничества, хотя и пользовавшаяся изначально широкой поддержкой, все же воплощалась в жизнь с определенными трудностями. Случались на этом пути и неудачи. Проблемой были и синхронизация рабочих графиков, и (иногда) личностные особенности отдельных государственных деятелей. Та или иная из трех – а позднее четырех – стран-членов всегда переживала некий внутриполитический или экономический кризис, а остальные так торопились вернуться на Запад, чтобы пожинать плоды торгового сотрудничества, что не хотели ее ждать.

Иногда в силу свойств человеческой натуры возникали чуть ли не комические ситуации. Когда Гавел в январе 1990 года впервые посетил Польшу в качестве президента, его единомышленник и коллега Лех Валенса был только признанным вождем революции, а президентом по-прежнему оставался Войцех Ярузельский, генерал, который, чтобы подавить «Солидарность», ввел в стране в декабре 1981-го чрезвычайное положение. Перед визитом Гавела Валенса страшно переживал из-за роли, которую ему предстояло сыграть в соответствии с дипломатическим протоколом: Валенсе надо было смириться с тем, что и его польский тюремщик, и его чешский друг неизбежно займут более высокую ступень иерархической лестницы, и потому он отказывался ехать из Гданьска в Варшаву. Тогда мы наскоро организовали весной двустороннюю встречу Гавела и Валенсы – на горном хребте в Крконошах, там, где некогда собирались тайно активисты «Хартии-77» и «Солидарности». Однако встреча не задалась. Валенса думал только о своем будущем президентстве и потому реагировал на интеллектуальные рассуждения Гавела несколько недружелюбно. Но наконец в декабре 1990 года он тоже стал президентом и на следующий год прилетел в Прагу с государственным визитом. Тут уж мы решили не полагаться на волю случая. Мы создали психологический портрет Валенсы и предложили обсуждать на переговорах вопросы сугубо практические, касавшиеся решения актуальных политических проблем и не затрагивавшие абстрактных понятий и философствования. Однако все опять пошло не по плану. Варшавяне тоже проделали определенную работу, и Валенса захотел говорить сугубо о философии и метафизических горизонтах. Оба лидера уважали друг друга и восхищались один другим, но им никак не удавалось попасть в такт.

15 марта, в пятидесятую годовщину нацистской оккупации Праги и триумфального смотра почетного караула, устроенного Гитлером во дворе Пражского Града, Гавел пригласил к себе немецкого президента Рихарда фон Вайцзеккера – «но не на танке, а пешком»