Гавел - [112]
В то время Гавел уже привык к утомительному ритуалу четырех суток[668] в знакомой обстановке тюрьмы в Рузыне. Гораздо больше его возмутило то, что в ходе обыска у него дома гебисты конфисковали его драгоценный ПК, в связи с чем он написал протестующее письмо премьеру Адамецу. С присущим ему чувством абсурда он не преминул заметить: «…как следует из протокола обыска, сотрудники безопасности приняли за персональный компьютер его клавиатуру, сам компьютер назвали усилителем, а монитор оставили, сочтя его телевизором»[669].
Десятого декабря 1988 года образовалась первая заметная брешь в непроницаемой до тех пор системе. Эту дату, когда отмечается День прав человека в память о подписании Всеобщей декларации прав человека ООН в 1948 году, пять оппозиционных организаций выбрали для массового собрания граждан. После того как их заявка на проведение этой акции на Вацлавской площади была, как и следовало ожидать, отклонена, они подали другую заявку, требуя разрешения провести встречу на малоизвестной площади Шкроупа в районе Прага 3. Она, к всеобщему удивлению, была удовлетворена. Вероятно, этому способствовало и то обстоятельство, что из Праги тогда только что отбыл президент Франции Миттеран, который прорвал кольцо диссидентского гетто, пригласив Гавела и еще семерых оппозиционеров на завтрак во французское посольство.
По историческим меркам эта демонстрация была довольно скромной. На площади собралась, может быть, тысяча человек, и еще десятки стояли на прилегающих улицах. Организаторы оказались настолько слабо подготовленными к официально разрешенному мероприятию, что вместо звукоусиливающей аппаратуры им пришлось обойтись ручным мегафоном, работающим на батарейках. Людям в задних рядах трудно было разобрать призыв Гавела освободить политических заключенных или требования других ораторов покончить с монополией коммунистической партии на власть. Но и до них, передаваемый из уст в уста от стоявших вблизи возвышения, дошел главный смысл выступления Гавела: «Наша страна начинает пробуждаться от долгого сна»[670]. Гебисты в штатском, кучковавшиеся в великом множестве по периметру толпы, не имели такого преимущества, поэтому не оставили будущим историкам ни одной мало-мальски приличной записи полуторачасовой мирной демонстрации. Но сам по себе факт, что она вообще состоялась и, в отличие от многих своих предшественниц, не была разогнана силой, был важнее всего вышесказанного.
Это событие, которому чехословацкие средства массовой информации посвятили всего пару строк, тогда как на Западе оно вызвало обширные комментарии, транслируемые затем на Чехословакию «Голосом Америки» и «Свободной Европой», побудило обе стороны сделать свои выводы. В обоих случаях они оказались одинаково ошибочными.
Власти, по-видимому, полагали, что теперь, отдав символическую дань хельсинкским соглашениям и правам человека, они опять могут закрутить гайки – по меньшей мере до визита в страну следующего президента. Оппозиция же считала, что снисходительность, проявленная к демонстрантам, свидетельствует о возможном изменении отношения власти к реформам, ее слабости или о том и другом одновременно. Это стало предпосылкой неожиданно жесткого столкновения.
Шестнадцатого января 1989 года исполнялось двадцать лет со дня совершения одного из самых мужественных и самых отчаянных поступков в современной чешской истории: самосожжения Яна Палаха у памятника святому Вацлаву в верхней части одноименной площади.
За неделю до этой годовщины Гавел сообщил органам безопасности, что получил анонимное письмо, якобы написанное студентом, который намеревался почтить память Палаха, повторив его жертвенный акт. Гавел просил дать ему возможность в прямом телевизионном эфире попытаться отговорить потенциального самоубийцу от его замысла, но в конце концов вынужден был передать свое обращение через «Би-би-си», «Свободную Европу» и «Голос Америки», ведь враг народа не мог выступать в средствах массовой информации, контролируемых коммунистами, даже во имя спасения жизни людей.
Линии фронта были обозначены с самого начала. Оппозиция во главе с «Хартией-77» не скрывала, что собирается почтить память Яна Палаха, и подала заявку на проведение мирного собрания. Власти ясно дали понять, что публично отмечать годовщину они не позволят. Любые символы годовщины приводили госбезопасность в такую ярость, что она конфисковала даже посмертную маску Палаха в мастерской скульптора Олбрама Зоубека. Гавела органы дважды в течение недели задерживали и допрашивали, предупредив его и других видных хартистов о последствиях в случае, если они посмеют демонстрировать.
