Гамлет. Шутка Шекспира. История любви - [21]
А на следующий день как раз и происходит та самая встреча Офелии с Гамлетом, на которой мы с вами остановились. И сейчас мы с вами остановимся на этом еще раз.
*
Со дня непотребного визита принца, так перепугавшего девушку, проходят сутки. За эти сутки Гамлет только и делает, что изводит Полония и Офелию грязными намеками, доходя временами до прямых оскорблений и едва ли не шантажа.
На этом пункте исследователи любят дружно удивляться, почему это, дескать, Офелия не влепит принцу пощечину? На самом деле тут все просто: да потому и не влепит, что боится! Это ведь только Полоний радостно потирает руки, что его информация дала столь замечательные плоды. Потому что Полоний не просто торгует дочерью, как верно подметил Барков, но еще и подставляет ее, а при случае и вовсе готов принести ее в жертву - как пешку в своей великой игре.
Почему Офелия примчалась к отцу сразу же после ужасного визита Гамлета? Да потому, что она ждала от Полония помощи! Ведь он сам исподволь подталкивал ее в постель к королю, вскользь расписывая, какие выгоды Офелия может извлечь из этой связи, как может упрочиться ее влияние при дворе, и даже более того - что при определенных обстоятельствах она может занять место королевы! Именно последний пункт и прельстил Офелию - это понятно из ее песенок и значения цветов, которые она дает Гертруде.
Однако при этом Полоний ни словом не упомянул дочери, что все это нужно ему только для одного: разжечь ревность принца, умело довести его до исступления, чтобы Гамлет в приступе неуправляемой ярости (а он подвержен страстям) поднял на короля меч, который наконец-то уничтожит его, тем самым одним махом убрав две последние преграды на пути Полония к трону: еще один король будет мертв, а единственный наследник объявлен умалишенным или уличен в государственной измене и казнен!
И вот Офелия бежит к отцу. И он... как будто бы понимает Офелию! Он как будто бы тоже встревожен и даже торопится все рассказать королю - ну, а кому же и рассказывать, как не могущественному любовнику дочери!
Вот только о подложном письме Офелия совершенно не в курсе. Но зато она видит: отец и король предпринимают какие-то шаги по спасению ее репутации, а значит, и ее самой! И, спасая себя, она с готовностью соглашается участвовать в подстроенной встрече с Гамлетом и абсолютно спокойно относится к тому, что два шпиона будут подслушивать их разговор.
Кстати, по той легкости, с которой Офелия стала любовницей короля, можно сделать вывод, что ухаживания Гамлета она принимала тоже не просто так - ведь он был ближайшим к трону.
Да и моральный аспект участия Офелии в этой грязной шпионской истории тоже не оставляет сомнений. Почему Офелия, если она и правда так любит Гамлета, как уверяют некоторые исследователи, так запросто соглашается принять участие в этих шпионских играх? Как-то это все-таки недостойно не только для любящей, но и для элементарно уважающей себя дамы.
Но Офелии не до Гамлета. Ей совершенно наплевать, чего будут стоить принцу эти заковерные подслушивания. И когда при ней отец и король будут обсуждать принца и Полоний предложит упрятать Гамлета в тюрьму, Офелия воспримет это абсолютно спокойно, и даже с облегчением. Ведь, таким образом, он не сможет погубить ее репутацию и помешать ей получить обещанное место Гертруды. Кстати говоря, вполне здоровой женщины, вовсе не собирающейся добровольно его покидать. И вряд ли Офелия настолько наивна, чтобы не понимать, каким же это образом ей может достаться половина королевского трона.
Но сейчас она боится, и не мудрено: если кто-то догадается об истинной подоплеке ее интрижки с королем, ей сильно не поздоровится. Вот почему она до такой степени испугана приходом Гамлета, что покорно сносит все его выходки - все его грубости и пошлости, все его скабрезности, все его хамство. И она готова все это терпеть до тех пор, пока Гамлет не отправится в Англию или не будет посажен в тюрьму - ведь именно такое решение и собирался принять король с подсказки Полония, и Офелия, слыша это своими собственными ушами, ничуть не была против!
А пока все, что ей остается, это не прогневать Гамлета дальше, не спровоцировать его, терпеть и делать вид, что все эти грубости либо совершенно ей непонятны, как и должно быть с невинными девушками, либо с сочувствующим выражением лица списывать их на Гамлетово нездоровье.
Никаких пощечин. Никаких резких движений. Ни-ни.
*
Однако ситуация с Офелией еще не прояснилась до конца. Потому что лично у меня возникает еще один вопрос: а почему за помощью Офелия обратилась к отцу? Не проще ли было сразу пойти к королю, своему любовнику? Ведь он крайне заинтересован в сохранении этой тайны - слишком мало времени прошло со дня свадьбы, так что вряд ли Гертруда оставила бы этот вопиющий прецедент без неприятных последствий. Так почему же Офелия не выбрала этот, казалось бы, не менее надежный и более короткий путь?
Нет, она не могла его выбрать. Во-первых, король мог быть занят сейчас, а она была слишком взволнована, чтобы ждать. А во-вторых... Ну что мог сделать король? Как он мог бы повлиять тут на Гамлета? Ведь все прекрасно знают, как Гамлет к нему относится!
Обращение к дуракам. Предупреждаю сразу: или немедленно закройте мое эссе, или потом не упрекайте меня в том, что я в очередной раз грубо избавила вас от каких-то там высоконравственных розовых очков, которые так успешно, как вам казалось, скрывали ваше плоскоглазие и круглоумие.
Понятия не имею, с чьей легкой руки пошло гулять по свету ложное утверждение, что Шекспир "небрежен". Возможно, тот, кто сказал об этом первым, ошибался искренне. Но армия тех, кто бездумно это повторял и повторять продолжает, не заслуживают снисхождения. Стыдно - выдавать свою творческую немощь за "небрежности" гения.
Рецензия входит в ряд полемических выступлений Белинского в борьбе вокруг литературного наследия Лермонтова. Основным объектом критики являются здесь отзывы о Лермонтове О. И. Сенковского, который в «Библиотеке для чтения» неоднократно пытался принизить значение творчества Лермонтова и дискредитировать суждения о нем «Отечественных записок». Продолжением этой борьбы в статье «Русская литература в 1844 году» явилось высмеивание нового отзыва Сенковского, рецензии его на ч. IV «Стихотворений М. Лермонтова».
«О «Сельском чтении» нечего больше сказать, как только, что его первая книжка выходит уже четвертым изданием и что до сих пор напечатано семнадцать тысяч. Это теперь классическая книга для чтения простолюдинам. Странно только, что по примеру ее вышло много книг в этом роде, и не было ни одной, которая бы не была положительно дурна и нелепа…».
«Вот роман, единодушно препрославленный и превознесенный всеми нашими журналами, как будто бы это было величайшее художественное произведение, вторая «Илиада», второй «Фауст», нечто равное драмам Шекспира и романам Вальтера Скотта и Купера… С жадностию взялись мы за него и через великую силу успели добраться до отрадного слова «конец»…».
«…основная идея и цель комедии г. Загоскина нам очень нравится. Честь и слава художнику, который делает такое благородное употребление из своих дарований; честь и слава художнику, который употребляет свой высокий, данный ему богом талант на осмеяние невежества и эгоизма, на исправление общества! Но еще более ему чести и славы, если эта благородная цель гармонирует с направлением его таланта, если она дружна с его вдохновением, если она есть следствие его привычных дум… только под этим условием невежество устыдится своего изображения; в противном же случае оно не узнает себя в нем и будет над ним же издеваться!..».
«…Всем, и читающим «Репертуар» и не читающим его, известно уже из одной программы этого странного, не литературного издания, что в нем печатаются только водвили, игранные на театрах обеих наших столиц, но ни особо и ни в каком повременном издании не напечатанные. Обязанные читать все, что ни печатается, даже «Репертуар русского театра», издаваемый г. Песоцким, мы развернули его, чтобы увидеть, какой новый водвиль написал г. Коровкин или какую новую драму «сочинил» г. Полевой, – и что же? – представьте себе наше изумление…».
«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».