Галина Уланова - [121]

В комнате Улановой доминировали книги — прочитанные, перечитанные, ждущие своей очереди, просмотренные, изучаемые. Они приносили балерине знания, отдых, радость, наделяли мыслями, будоражили чувства. За стеклянной дверцей книжного шкафа виднелись тома энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона; на книжной полке соседствовали «Вопросы ленинизма» и «Моя жизнь в искусстве» Станиславского; на столе размещалась стопка книг о художниках из серии «Kunstler Monographien» Германа Кнакфуса; художественные альбомы и монографии о Репине, Серове, Левитане красовались на нижней полке у столика с лампой; на письменном столе лежали учебники. Повсюду — на тахте, на креслах, на тумбочке у кровати — виднелись раскрытые тома. В то время у Гали под рукой были «Ромео и Джульетта» Шекспира, «Прощай, оружие!» Хемингуэя, «Витязь в тигровой шкуре» Руставели…

Уланова с ее работоспособностью, дисциплинированностью и собранностью служила ярким примером умелой организации труда. Она была сама себе «тайм-менеджером», причем очень успешным, и к двадцати шести годам достигла положения прима-балерины лучшего театра страны, вошла в худсовет и профком балетной труппы, являлась непременным участником шефских концертов, получила звание «ударник производства».

Каждое 8 марта Галине Сергеевне вручали грамоту, которой дирекция и общественность ГАТОБа отмечали ее как исключительную артистку и прекрасного художника хореографического искусства и выражали уверенность, что и в дальнейшем ее талант и социалистическое отношение к труду создадут еще много прекрасных образов.

Уланова придумала себе девиз: «Жить — как все, работать — лучше всех». Она принимала участие в избирательных кампаниях в Ленинграде, о чем, например, свидетельствует удостоверение, выданное ей 15 ноября 1939 года президиумом Октябрьского районного совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов за подписью и. о. председателя Андрея Бубнова.

В 1936 году она мечтала получить значок «Ворошиловский стрелок», поэтому записалась на курсы стрельбы из боевой винтовки. Судя по сохранившейся мишени с датой «10 декабря 1937 года», рука у балерины была твердая: четыре попадания в «десятку» и одно — в «семерку». Товарищ Уланова успешно сдала нормы ПВХО и даже стала инструктором по этому комплексу[16].

Словом, Галя увлеклась тем, что Немирович-Данченко называл «игрой с жизнью». Она, как и режиссер МХАТа, обладала «полным стопроцентным чувством идеологии» и советскую «ортодоксальность» пестовала в себе не без удовольствия, находя в этом волнующий импульс к творчеству. 6 сентября 1936 года советское правительство учредило высшее почетное звание «Народный артист СССР». В. И. Немирович-Данченко и еще 12 театральных деятелей удостоились этой поощрительной награды. Мечтала ли о подобном отличии Уланова?..

Внешний вид Галины тоже был в образцовом порядке. Она имела своего парикмахера, маникюршу, была клиенткой первого в стране трикотажного ателье дамской моды, открытого в 1933 году на Невском проспекте. Одеваться здесь считалось престижным. С легкой руки Михаила Зощенко заведение получило неофициальное название «Смерть мужьям» — видимо, не только из-за неотразимости принарядившихся дам, но и по причине цен на изящно-строгие костюмы советского «от кутюр».

В сдержанной — до жесткости — манере поведения Улановой, в глуховатом голосе, в деловитом рукопожатии мало что напоминало о ее нежных, лиричных героинях. Это засвидетельствовал Макаров:

«В автобус на ходу ловко вскакивает подтянутая, крепкая, широкоплечая девушка в строгом, английского покроя синем пальто, в темном берете, в желтых, на толстой каучуковой подметке полуботинках. Уверенные, широкие, мальчишески-грубоватые движения, неяркое, бледное лицо, чуть насупившийся взгляд…

Показывая кондуктору «карточку» (так в Ленинграде называют сезонные проездные билеты), она чуть распахнула пальто, и на левом ревере ее черного костюма показался значок «Ворошиловского стрелка».

Уланова говорила, что эти «карточки», выдаваемые солистам балета, давали право заходить в трамвай с передней площадки и стоять около вагоновожатого — таким образом удавалось беречь ноги в невообразимой толчее. «…Девяносто пять процентов проходящих женщин нагружены какою-нибудь тяжестью: жестянками от керосина, корзинами, кошелками, мешками. И чем старше женщина, тем тяжелее ее груз… В трамваях эти мешки и кульки — истинное народное бедствие», — писал К. И. Чуковский в 1932 году. За несколько лет ничего не изменилось.

Кстати сказать, укоренившееся представление, что Уланова принципиально уклонялась от общественной жизни, опрометчиво. Ольга Лепешинская без обиняков заявляла, что, не будучи членом партии, балерина «всегда откликалась на все просьбы актеров или руководства». Да и сама Галина Сергеевна считала:

«И никакую творческую работу нельзя себе представить без участия художника в общественной жизни, в жизни своего народа. Вникая в произведения других искусств и живя общественной жизнью, наш балетный артист обогащает и вооружает себя для новых достижений в своем искусстве».

Ни одна из знаменитых танцовщиц не опубликовала столько статей, сколько числится в улановской библиографии. Ее подпись стоит под требованием улучшить жилищные условия, например, писателю Юрию Олеше и художнику Александру Тышлеру. Она охотно присоединилась к хлопотам по увековечению памяти танцовщицы Лины По, ослепшей после тяжелой болезни и ставшей интересным скульптором.