Г. П. Федотов. Жизнь русского философа в кругу его семьи - [19]

[59].

Лето 1909 г. Г. П. Федотов провел под Саратовом в имении тети, Татьяна же ездила в Норвегию, что было не столько путешествием, сколько бегством от себя. Осенью она переехала в Петербург, где в 1909/10 ак. г. преподавала в Петергофской женской гимназии В. В. Павловой, а в следующем году, продолжая преподавание, поступила в Петербургскую педагогическую академию. Жорж в это время завершал учебу в университете и чувствовал себя на распутье, поскольку усиливающаяся убежденность в необходимости и возможности посвятить себя науке встречала препятствия в студенческих волнениях и сохраняющихся связях с социал-демократами. В конечном счете он вынужден был в спешке оставить университет, не сдав экзамены и получив только свидетельство о прослушанных в нем курсах, поскольку летом 1910 г. лишь по случайности избежал ареста в Саратове, куда по просьбе товарищей привез пропагандистскую литературу. Оставшись без вида на жительство, Г. П. Федотов оказался на нелегальном положении.

Частые встречи с Татьяной в Петербурге способствовали возрождению былого чувства и обусловили редкость их писем друг к другу в это время.

Летом 1911 года Георгий и Татьяна предприняли совместную поездку в Италию, которая стала осуществлением давней мечты Татьяны. Однако к долгой эмиграции в тот период Георгий оказался неспособен. Осенью 1911 года он возвратился в Россию, используя, как и при выезде, паспорт С. А. Зенкевича — брата своего давнего друга Михаила Зенкевича. В это время Георгий окончательно обретает смысл в исследовательской работе, тогда как у Татьяны вновь наступил духовный кризис.

Чтобы разрешить сложную ситуацию, связанную с нелегальным положением и желанием завершить университетское образование, Жорж явился с повинной в полицию весной 1912 года. Это позволило ему сдать экзамены и получить диплом. Наказание — ссылка под гласным надзором полиции — было отсрочено и сокращено от трех до шести месяцев с заменой места отрабатывания (вместо Архангельской губернии он жил в местечке Ассене)[60]. Для Татьяны выходом из кризиса могло стать осуществление давней мечты о спокойной семейной жизни. Но предложение поселиться в любимым ею Трегуляеве летом 1912 года Георгий отверг, а позже отказался от предложения Татьяны сопровождать его в научной командировке в Париж[61], куда он направлялся как оставленный при кафедре всеобщей истории Петербургского университета[62]. Именно к этому времени относятся ее дневниковые записи, полные отчаяния и негодования (во многом справедливого) по отношению к своему старому другу.

Обостренное чувство одиночества после возвращения Г. П. Федотова в Петербург осенью 1913 г. и неудовлетворенность начавшейся в это время педагогической работой в гимназии М. А. Шидловской стали мотивами его стремления возобновить переписку с Татьяной с тем, чтобы убедить ее перебраться в Петербург. Но неудача попытки вновь обернулась долгой паузой в корреспонденции. Первая мировая война не повлияла существенно на их положение и настроения. Т. Ю. Дмитриева, несмотря на частые конфликты с руководством гимназии, стремилась «найти себя» во взаимоотношениях с гимназистками: она организовала для них исторический кружок, при ее участии стал издаваться рукописный журнал «Уа-уа». Г. П. Федотов, судя по его ежегодным отчетам, полностью погрузился в исследовательскую работу над диссертацией. Его писем за 1914 г. нет, а немногочисленные послания за 1915–16 гг. свидетельствуют скорее об отчуждении, чем о возрождении былой близости.

Разрыв отношений Г. П. Федотова с Т. Ю. Дмитриевой стал окончательным и бесповоротным после того, как Георгий сообщил Татьяне о взаимной любви с Еленой Николаевной Нечаевой, венчание с которой состоялось 15 июня 1919 года. Надежде Г. П. Федотова на начало «нового возраста, более спокойного, зрелого и бескорыстного», в их длительной «дружбе» с Т. Ю. Дмитриевой не суждено было сбыться. Написанная им вскоре после приезда в Саратов в январе 1920 г. записка с просьбой о встрече оказалась не только безответной, но и последней в их долгой переписке. Замуж Татьяна Юлиановна Дмитриева так и не вышла[63].

Приведём здесь письма того периода и последнюю записку Г. П. Федотова Т. Ю. Дмитриевой:

[6 июня 1919 г.]

Милая Таня!

Не сразу я ответил на твое письмо, потому что мне нужно было обдумать нечто для меня чрезвычайно важное, и думаю, для тебя тоже не безразличное. Теперь уже нет никаких сомнений, и я обязан сказать тебе об этом по законам старой дружбы. То, как ты отнесешься к моему сообщению, для меня тоже очень важно, да и решит судьбу наших будущих отношений. Недавно — совсем недавно я понял, что люблю Елену Николаевну Нечаеву и что она меня тоже любит. Много лет уже я считал себя совершенно неспособным на подобное чувство, и потому ошибки с моей стороны быть не может. То, что я считал давно засохшим и умершим в душе, воскреснет. Я счастлив, и только мысль о том, что я могу сделать тебя несчастной, затуманивает будущее. Елена Николаевна знает о наших старых отношениях — тоже тревожится за это. А я вспоминаю наш разговор с тобою. В прошлом году, когда я намекнул тебе на возможность такого исхода, я не думал тогда ни о ком и ни о чём конкретном, но просто хотел знать, как ты отнесешься к этому. Из твоего ответа я понял, что для тебя это не безразлично, может быть, тяжело, но что ты согласна на мое счастье, купленное такой ценой. Так ли это теперь? Если ты по-прежнему думаешь так, то тогда это не кладет конца нашей дружбе, но означает начало ее нового возраста, более спокойного, зрелого и бескорыстного.