Футурист Мафарка. Африканский роман - [66]

И Мафарка бросился вихрем к маленькой бухте. Он бежал по извилистым и скрытым тропинкам скал; и его ноги делали невероятные прыжки и ударялись о гранит, звучавший в музыкальных глубинах своих:

– Газурмах! Газурмах! Я иду к тебе отовсюду! Тысячью дорог, как богатая и щедрая кровь устремляется по бесчисленным венам к сердцу, как поток лавы устремляется через кратер вулкана!..

Мафарка увидел перед собою гигантский профиль клетки и крылья сына, подобные шипам колоссального цветка, чей мрачный чернозем обрабатывали волны, эти странные ночные садовники.

Но внимание Мафарки было привлечено нежным и бархатистым мерцанием, и король последовал за ним вдоль скал.

Когда он очутился под лесами с позвонками из несмоленых снастей, он узнал Колубби, стоявшую неподвижно, как лиловый дым, среди нагроможденного стада спящих, сытых гиен.

Мгновенно охваченный глухою яростью Мафарка бросился на нее, но с легким шелестом оторванного листка она соскользнула со скалы и была вне достижимости. Тогда он начал бранить ее:

– Назад, мрачный сторож гиен!.. Уходи со своим стадом подальше отсюда! Я тебе не позволю увидеть моего сына!.. Он принадлежит только мне!.. Это я сформировал его тело. Это я его рожаю одним усилием моей воли!.. И я не звал тебя на помощь!.. Для того, чтобы мой сын увидел свет, мне надо быть одному! Уходи!.. Я не хочу, чтобы ты запачкала взглядами его буйную молодость! Уходи прочь!.. Закрой лицо и не раздевайся!.. Спрячь от меня груди!.. Твоя кожа так прозрачна, что я вижу, как в твоих сосках бьются две змеи, бьются, как в маленьких шелковых мешочках!.. Ты сердишься? Ты досадуешь?.. Скоро ты заплачешь?.. А что мне за дело до слез! Они не кровь твоего скрюченного сердца! О, нет! Это слезы оплодотворяемых растений!

И его грубый голос толкался о резкие шквалы ужаса, потрясенного нагроможденными в заливе волнами. Точно огромный караван верблюдов, кипящий в горном проходе. Крупы были тесно сжаты, и верблюдовожатые цвета пены там и сям спрыгивали в толкотне, среди гортанного рева и хруста растаптываемых тел и писка птиц, которых трясло в клетках!

– О, вонючее и шумное море, загроможденное человеческой жизнью, потеющее и кричащее о торгашестве и скряжничестве людей!.. Море, раздавленное скрытным тщеславием мореходцев!.. Я желаю, чтобы ты было вскоре осушено жадностью их торгашеских душ!.. Я не вручу тебе сына, как тюк хлопка или мешок муки!.. Нет, он будет смеяться над тобою, летя во весь дух, с устами обращенными к звездам!..

Колубби исчезла, там, среди давки орущих валов и их движений бурнусов, торчащих на ярмарке.

Рождение Газурмаха, героя без сна

Мафарка тотчас же поднялся по веревочной лестнице и достиг края каменного основания, на котором покоилась железная клетка. Потом он влез между прутьями до уровня головы Газурмаха. И долго висел Мафарка, держась руками за кольца сваи, смотря с улыбкой сверхчеловеческой радости на гигантскую мускулатуру сына, который, казалось, спал под тяжелыми тигровыми шкурами. Только два крыла выступали, широко расстилаясь над стальной решеткою, сплетенной из бамбука и нервов гиппопотамов. Эта ткань, имевшая на солнце оранжевый блеск, казалась в полумраке потухшей и охровой. Вдруг Мафарка с удивлением почувствовал, что непреодолимая тревога щиплет его руки и, позабыв про бездну, над которой он висел, он чуть-чуть не разжал их, чтобы дотронуться до сына. И Мафарка подумал:

– Его лицо жестко, но не будет ли и оно страдать от пощечин бури?

Он прогнал этот коварный страх, шепча:

– О, мой сын! Прости мне эту, недостойную тебя, слабость!.. Вот наконец я освобождало тебя от коры, прекрасный плод моей воли!..

Сильным движением он сорвал тигровые шкуры и тотчас же произошло чудо. Ветры, более гибкие и ловкие, чем рабы на пиру, сняли с моря мрак, как пустую маску, и прогнали далеко, за ворота горизонта тяжелые облака, шатающихся пьяниц. Возбуждающая и истерическая нежность убедительной музыки обласкала тогда дрожащими перстами атмосферу, пришедшую в экстаз.

Мафарка с распростертыми объятиями, глядя на сына, слушал музыку. Луна, точно соловей с перламутровым оперением, прыгала по легким тучам, и пела со сладкими переливами и руладами голубых жалоб. А под ней, море в большом заливе, казалось, состояло из неизмеримого леса, деревья которого были одной высоты.

Это была фантастическая мостовая, образованная из ветвей, вздрагивавших от беглых взглядов ветерка!.. Можно было догадаться, что она полна птиц, поющих хором, соперничавших в легкости и в веселии; их музыкальные лапки мелодично бегали сверху вниз по звучным ступеням безмолвия.

– О, сын мой! – воскликнул Мафарка. – Ты могуч и прекрасен!.. Я благодарю мою священную Гордость, потому что моя рука не отступила перед выполнением поставленной задачи!.. Я боялся, что не сумею придать своему лицу черты идеальной гармонии. Я задыхался от волнения, смотря тебе в лицо, и кончил тем, что стал сомневаться в моем творении!.. Я смог нарисовать твои широко рассеченные ресницы, твой прямой нос, широкие и проворные ноздри, твои толстые и дерзкие губы и ширину твоих челюстей. Наконец, я сумел построить твои огромные крылья цвета охры и ржавчины, могущие укрыть сто воинов!.. Ты, без сомнения, прекраснее, чем что бы то ни было на свете!.. Ты одним великолепием тела только что успокоил, и усмирил ярость моря, и обратил в бегство этот торф грязных и липких облаков!.. Посмотри на луну, как она опьяняется, глядя на тебя, в то же время распевая в хрупких ветвях облаков во весь свой сверкающий голос, струящийся серебристым каскадом!..