Футурист Мафарка. Африканский роман - [65]

Огненные Струи тряслись от наслаждения и так теснились на вершине, что рисковали упасть в пропасть, и аплодировали руками, с которых капала кровь.

– О, надо бы было побежать туда! Я бы хотела обнять первого, этого черного всадника и всего зацеловать его!

Вдруг первый корабль встал на дыбы, но следовавший за ним толкнул его бушпритом, и первый, делая невероятные усилия, чтобы повернуться на месте, плюхнулся животом, проколотым острием скалы.

Страшные крики пронзили мрак, сгустившийся после бегства молний.

Мафарка тотчас же подпрыгнул в ужасе, так как увидал необъяснимое зрелище. Лиловая тень бежала по берегу, вдоль волн. Это была женщина. У нее была свита животных, которые скользили в уровень с землей, и кричали и скрежетали. Мафарка обернулся. Нет, нет! Это была не галлюцинация. Огненные Струи, как и он, видели, что прошла странная женщина.

Они взбесились, конвульсивно жестикулируя, корчась от беспокойства. Ах, проклятые дымные шевелюры! С гневом откидывали они их назад, чтобы рассмотреть то, что делается в темной пропасти. Что там происходило? Вытянувшись вперед, Огненные Струи лихорадочно спорили, задыхаясь от досады, при виде того, как там дальше, на вершинах скал, их кровавые сестры тоже наклонялись и, наверное, тоже различали что-нибудь в глубине этого трагического залива.

Но Ураган, махая ослепительно блестящей рукой, обрадовал их. Женщина и звери исчезли. Видно было, как первый корабль медленно тонул, лапами вверх под двумя другими, которые лезли на тонущего, яростно кусая и топча его.

Дымный ветер прыгал повсюду, бесясь, что ничего не видит. Ветер со всей мочи взметал в заливах и рейдах безумные души утопленников, крутил их, как орлов, посаженных в железные клетки. Он поднимал их очень высоко, вертя их на конце вытянутых кулаков наподобие пращи и кидал их в голову Мафарке. И последний чувствовал, как проходили эти отягченные кричащими и бешеными душами буруны.

– Я завидую вам, тонущие, вам, матросы, которые только что в последнем усилии отдали душу!.. Я завидую вам всем, кто зубами защищал от смерти свою шкуру!.. Что касается меня, я жалко умру, как женщина, давая жизнь моему сыну… Я завидую вашим искривленным, скорченным лицам, смятым сладострастной лаской смерти!.. Ваши руки уцепились за сетку, как клещи краба за скалы… Вы вонзили зубы в теплую, горячую и соленую утробу парусов!.. И вы умерли как герои на поле битвы. Великолепная жертва!.. Сто, тысяча!.. Десять тысяч!.. Кто может исчислить жертвы?.. Вот выкуп, предложенный Урагану, чтобы усмирить его гнев, о, мой сын, и расположить его к кротости для тебя!..

Внезапно образ Газурмаха вспыхнул в мозгу Мафарки. Был ли его сын жив и здоров, в безопасности на сваях, вбитых в расщелины? Не последовал ли он приглашениям изменников-ветерков?.. Не выпрыгнет ли он из утробы скал преждевременно, как жалкий недоносок?..

Мафарка тревожно ускорил свой бег к верхушке скалы; наконец-то он смог узнать профиль могучих крыльев, свесясь над краем бездны, и радость разлилась тысячью потоков лавы в его застывших жилах. В бешеном галопе Мафарка перепрыгивал, как гимнаст, через большие костры, Огненные Струи которых складывались одна на другую, плача на агонии чудных головней, которых они покрывали мягким шарфом дыма.

Мафарка танцевал и издевался над Огненными Струями:

– Ну, ну! не надо плакать!.. Ибо близок божественный час, который остановит землю, как сердце, застывшее от радости… Ах, запляшем вместе!.. Выпрямьтесь, Огненные Струи, и подайте мне руку!.. Устроим хоровод, чтобы отпраздновать рождение Газурмаха!..

И он изливал неразборчивые слова:

– К небу! К небу! Выше! Еще выше! Скачи, мое сердце!.. Ты не знаешь? Я кидаю тебя изо всех сил моего голоса далеко, очень далеко, и для этого раздуваю легкие!.. Ах, ах, мое возлюбленное сердце, резиновый мяч, скачи вновь и вновь!.. Будем веселиться!.. Что же делать, как не играть у колыбели моего сына?!.. Он скоро, скоро родится!.. О, мое сердце! Скачи! Ты устало?.. Нет! Я отрываю тебя и бросаю высоко, как бедуин, который бросает в небо заряженное ружье и живого перепела, а потом, поймав оружие, стреляет по птице и никогда не промахнется!..

Мафарка высоко прыгал и падал на корточки. Кидался в огонь, бил ногами золу и снова прыгал вперед. И кричал ожогам, трясясь, как ребенок:

– Нужно же мне поджарить тело для зубов гиен и шакалов!..

При этих словах, он вдруг застыл и насторожился, прислушиваясь к отдаленному зловещему вою. Потом, отбросив прочь подозрение и стоя перед костром, медленно произнес:

– Ах, как хорошо вертеться подобно быку на твердом вертеле великолепной идеи, среди облизывающихся языков огня!.. В сущности, это чудное упражнение для воли, претерпеть без крика умелую варку, освежая лоб и осушая пот!.. После такого упражнения я воистину буду достоин передать сыну душу!.. О, как будут мне благодарны шакалы за то, что я проварил до конца мою смачную падаль!..

«О, шакалы!.. О, гиены!.. О, свиные морды, чующие падаль! Подождите же!.. Вот вам мое тело, в котором течет богатая кровь! Завтра вы будете грызться над моим разорванным животом, выгибая косматые спины цвета серой грязи!.. Я уже вижу как блестят надо мною подобно плевкам ваши беспокойные глаза; я уже слышу как ваши катаральные голоса омерзительных стариков скрипят, словно блоки над иссохшими колодцами!.. Подождите же!..»