Футурист Мафарка. Африканский роман - [63]

«Ты предлагаешь мне бронзовый балдахин, инкрустированный слоновьей костью, трон, поддерживаемый мумиями моих врагов!.. И ты хочешь провезти меня в паланкине на спине шести львов, малоприрученных, чтобы совместить удовольствие с беспокойным шагом опасности!…

«О, жгучие ароматы твоих курильниц и бархатных ковров, края которых обогащены жемчугом, перемешанным с изумрудами! Твои обои, украшенные разноцветными фигурами сидящих птиц и бегающих животных! О, все это не стоит улыбки моего сына!..

«Во мне поднимается желание моих предков, то сильное, темное желание, которое заставило моего отца высоко вознести мою жизнь на огромной струе, орошающей зенит, мою жизнь с длинным стеблем, пурпуровый цветок которого опьяняет солнце!

«Колубби! О, моя божественная юность! Да, я люблю тебя каждой каплей моей крови… Но, увы! Я не принадлежу больше себе! Я могу обожать только моего сына. Ты видишь, как выпрямляется все больше и больше мой стан! Ты видишь, как ныряет в облака и дырявит их моя голова, словно пловец, который, ныряя, продырявливает волны!..

«Мои руки… О, Колубби, мои руки тоже увеличиваются!.. Если б я обнял тебя, между нами была бы пустота, был бы огромный круг горизонта между моими гигантскими руками, если я не оберну их, как змей, несколько раз на наших расплавленных любовью телах!..

«О, нет!.. Отстрани свои губы от моих, и пойдем со мною готовить августейший дом для моего сына!.. Помоги мне смести облака, заграждающие небо! Работай, как я!.. Но твои руки так хрупки, так коротки, и так скоро устают! Раскрой же их и прогони облака, как прогоняют дым в праздничном зале. Мне необходим свет луны для того, чтобы изваять лицо моего сына и исследовать полный угроз горизонт!..»

И стоя на вершине скалы, Мафарка вытягивался, махая руками, как огромными цепами в летучей конопле облаков, крошащихся в вихре. И раз за разом он наполнял легкие, чтобы кинуть в пространство буйные и зычные бури. Небо прояснилось, и луна, как газель, шаловливо запрыгала.

– Газурмах! О, мой сын! Предсказания зловещи!.. Я не доверяю этому горизонту, чистому, и прозрачному, как водоем из нефрита… Вот поэтому-то я и принесу жертвы Урагану, чтобы утишить его!.. Я зажгу на всех мысах высоких скалистых выступов громадные костры; там, где утес возвышается над невидимыми рифами почти в уровень с водою и с опасными течениями, там я зажгу костры!.. Я обагрю огромным пламенем ночь и оно привлечет корабли, все корабли на сто верст вокруг, и завлечет капитанов, как зеркала завлекают жаворонков, и убедят их причалить прямо в объятия смерти!..

И Мафарка бросился к еловому лесу, покрывавшему скалы. Огромными руками Мафарка вырвал триста гигантских деревьев и расположил их кучами, в ста локтях одна от другой. Потом, столкнув две гранитные глыбы, он высек огонь и поджег эти мрачные костры.

Хрустящая эссенция вечного желания двигалась длинными языками, облизывая лозы, нервы, корчащиеся от наслаждения. Первая Огненная Струя грубо разделась и, вдруг появившись голой из дымного платья, прильнула к стволу, осыпая его ласками.

Другая Огненная Струя, более могучая, выступила торжествующе, держа в объятиях трех густолиственных самцов. Свое безумное сладострастие, свою лютую жестокость она кидала через голову красными криками, прической искр, брошенных к безднам, падавших розовыми отблесками на гладкую стену скал, вплоть до нетерпеливых волн моря.

А Мафарка без устали бегал туда и сюда, как мрачный сводник, уготавливая сладострастные постели для любовных утех красных богинь. Он укладывал на матрацы листьев молодые стволы и стволы вековые, уже парализованные, изъеденные червями, с гноящимися глазами и зелеными язвами…

Целый лес, целое племя гигантских деревьев было таким образом, принесено в жертву, чтобы намазать и надушить смолою проворные ляжки ветра.

– О, перелетные ветры!.. Вот опьяняющие благовония и бальзамы для ваших дерзающих жонглерских ног!.. Успокойте вашу нелепую злобу и пощадите моего сына!.. Он опасный борец, но он молод, так молод, что было бы преступлением и подлостью предательски напасть на него!..

«О, придите же, корабли, вы, чудные ночные бабочки, обжечь крылья о мои костры! О, придите!..»

Вдруг гром, одетый в пламя, задыхающийся, с дождевыми волосами, застывшими от ужаса, кубарем скатился с зенита и, падая по железным ступенькам, сплющился в подземельях горизонта.

Вдали засверкали меловые топоры, которые невидимые руки точили на жестком и черном камне облаков. Вдруг голова грома была начисто срезана молнией.

Моментально за нее ухватились титаны и стали без конца катать ее в непроницаемых погребах, где ночь пучила в родах живот.

Какой мир она родит?.. И ветры суетились, чтобы услужить ей, бегали направо и налево, сверху вниз, по скалам, толкали матрацы облаков, приоткрывали драпри тумана, которые проворно открывали усталые, сейчас же теряющиеся вдалеке, лампы звезд.

Крики, резкие крики достигли вдруг Мафарки. Это буря кидала ему прямо в лицо разъяренных кошек.

А он оставался невозмутимым, поддерживая в душе усилия шквала и шум дерущихся ветров, ползущих снова и снова, как на башенку. Его лоб напоминал непобедимый белый парапет под волосами, стоявшими как дротики часовых.