Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - [156]

Шанзи

Общеизвестно, что Гамбетта не рвался выпрашивать мир после падения Орлеана – правительство находилось в Париже, и его действия были продиктованы не военной необходимостью, а давлением со стороны «политических клубов» крайне левого толка. И все же Гамбетта расценивал падение Орлеана и поражение его войск не более чем досадный эпизод. Французские армии были побеждены, но не уничтожены, позиции делегации в Туре были шаткими, и 10 декабря ядро правительства переместилось в Бордо, но никто не подвергал сомнению факт того, что война должна продолжаться и что в кратчайшие сроки необходимо подготовить еще одно наступление. Д’Орель де Паладина, который отступил вместе с остатками 15-го корпуса в Сальбри, сделали козлом отпущения за потерю Орлеана, и его главнокомандование было отменено. Армия так и должна была оставаться разделенной на те две части, на которые ее разделили силы Фридриха Карла. Генерал Шанзи должен был сохранить пост командующего 16-м и 17-м корпусами и отступить вдоль северных берегов Луары, в то время как 15, 18, и 20-й корпуса, в результате стремительного отхода оказавшиеся на юге, были объединены во вторую армию, командование над которой принял Бурбаки (до 27 декабря в составе Луарской армии, затем так называемая Восточная армия).

Только 6 декабря Гамбетта узнал о поражении Дюкро, а до этого верил, что войска Парижа направляются на юг для соединения с Луарской армией, и ничто, даже утрата Орлеана, не могло заставить его отказаться от намерения атаковать пруссаков. 5 декабря Бурбаки и Пальер, проводя свои спешно отступавшие войска через Луару, получили приказ сосредоточиться в Жьене и нанести удар в северном направлении на Фонтенбло, в то время как 16-й и 17-й корпуса должны были вернуть Орлеан. Генералы были ошеломлены этими приказами. Их войска, как они указали, были предельно измотаны и понесли существенные потери, и подобные операции были вне рассмотрения. На сей раз их протесты были приняты. Гамбетта в ходе поездки в Сальбри сам убедился в состоянии 15-го корпуса и понял, что командующие не пытаются ввести его в заблуждение. В любом случае известия о неудаче Дюкро сняли с повестки дня вопрос о срочном наступлении. Поэтому 7 декабря Гамбетта уполномочил Бурбаки отойти в Бурж, где он должен был принять командование 15, 20 и 18-м корпусами, встать там на отдых и для пополнения личного состава, но, «как только вы получите все необходимое, – добавил Гамбетта, – считаю, что вы действительно готовы к решительным действиям». Пальер, как только его солдаты оказались в безопасности в Бурже, отказался от командования. Ничто, заявил он, не заставит его и дальше оставаться «в распоряжении военных фантазий телеграфа из Тура».

Пока Бурбаки возвращался в Бурж, Шанзи занимался переформированием своей армии у Луары близ Божанси. Было несколько причин, почему его войска должны были быть в лучшем состоянии, чем силы Бурбаки. Они не испытали в полной мере удара немцев, как 15-й корпус, и не были деморализованы и измучены длительным отступлением, как 18-й и 20-й корпуса. Но все причины бледнеют в сравнении с компетентностью и яркой индивидуальностью самого Шанзи. Как большинство его коллег в Луарской армии, Шанзи с запозданием прибыл из Африки и был назначен на командную должность в войсках империи до окружения их в Меце и Седане, но, в отличие от своих коллег, он не был обескуражен состоянием личного состава, которым теперь был назначен командовать. Шанзи не пытался втиснуть своих плохо обученных и только что пришедших с гражданки солдат в рамки регулярной армии, но и не стал от них отказываться. Шанзи понимал, чего от них ожидать и как этого добиться: если другие командующие доводили своих солдат до того, что те просто разбегались, Шанзи чувствовал момент, когда они могли дать врагу отпор. Шанзи был, вероятно, единственным из генералов, кто никогда не позволял себе усомниться в возможности окончательной победы. До самого конца войны он без устали ковал планы и был убежден в их осуществимости. Генерал уже имел возможность не раз проявить себя способным вдохновить своих солдат. Он мог повести их в атаку, однако в полной мере его незаурядный талант раскрывался в умении ждать, в терпении, решимости и стойкости в бою, что и позволило его войскам в течение долгих семи страшных недель в зимние холода организованно отступить с минимальными потерями. Шанзи заслуживает куда большей похвалы, нежели многие из тех, чьи имена красуются в списке самых выдающихся маршалов и других военачальников Франции, но всегда бывает так, что держава помнит только тех, кто вел ее к победам, но никак не тех, кто отдавал себя тому, чтобы облегчить для нее горечь поражения.

Новая диспозиция Шанзи была благоприятной: его правое крыло упиралось в реку, а левое – на лес Форе-де-Маршнуар, но он остановился, как впоследствии признался, в основном потому, что дальнейшее отступление означало бы полнейший разгром его сил. Это было мужественное решение, и его правильность можно оценить, сравнив условия его сил с таковыми войск Бурбаки, когда они достигли Буржа. Бой при благоприятной диспозиции имел все шансы для поднятия боевого духа солдат, а продолжение отступления, напротив, подрывало его. Значительная часть соединений 16-го корпуса уже устремилась в Блуа и была вне досягаемости, но у Шанзи осталось достаточно войск, чтобы занять позицию вдоль дороги Бина – Божанси. Это был 21-й корпус, подтянувшийся по его распоряжению для соединения с его силами, дислоцированными в лесу слева от него, а в тылу этих позиций Шанзи разместил кавалерийский кордон, в чью задачу входило не допустить бегства войск.