Французская военная миссия в России в годы Первой мировой войны - [19]

. В реальности вряд ли французы были счастливы обеспечивать высокотехнологичными приборами союзника, ещё и в таком масштабе. Они были заинтересованы выступать в логике трансляции технического решения, переноса технологии, это было тем более актуально, что в 1916 году завалы грузов в портах Севера оставались не вывезенными, что снижало эффективность военной помощи союзников. Драматическую ситуацию в том, что касается реальной поддержки авиации со стороны российского руководства, рисует генерал-квартирмейстер войск Гвардии Б.В. Геруа: «Помощь нашей авиации вообще, а гвардейской в частности, была ничтожной. Мы слишком заметно уступали противнику в этой области и состязались с ним вяло, по мере наших нищенских сил и возможностей. Воздушная разведка, фотографирование и бомбардировки требовали разделения задач и большого числа аппаратов. Протягивая ножки по одёжке, авиация наша работала, постоянно прихрамывая, спорадически и универсально. Это была не военная авиация, а игрушка»[193].

Оценивая состояние отечественной авиационной промышленности, генерал Жанен сообщал, что «завод «Гном» не дал за 6 месяцев ни одного мотора, моторы «Рон», запрошенные в ноябре 1915 года ещё далеки от готовности». Великий Князь отвечал, что моторы «Рон» могут быть изготовлены только через 8–9 месяцев после размещения заказа, поскольку существуют трудности с конструкционными материалами для них. В результате, «вместо 10 требующихся моторов в месяц, русская сторона могла сделать только 4». Пытаясь переломить печальную статистику, Жанен просил прислать французскую промышленность некоторые детали для сотни моторов «Рон»: поршневые кольца, рубашки цилиндров, роликовые подшипники, комплекты крепёжных деталей, карбюраторы[194].

Очевидно, что в связи с недостатком собственных комплектующих, Россия закупала во Франции двигатели «Испано-Сюиза» и «Рено», и Жанен даже предлагал передать русской стороне техническую документацию на изготовление самолёта «Ньюпор» с использованием поставляемых двигателей[195]. Но даже при деятельном участии французов в поддержке русской авиационной промышленности к ноябрю 1916 года не удалось выполнить программу по снабжению фронта самолётами даже на треть[196]. Более того, можно сказать, что в авиационной части французская миссия не смогла реализовать первоначальный замысел подобной деятельности, направленной на предоставление союзникам недостающих технических средств борьбы. Концепция, в рамках которой союзникам предоставлялась не готовая военная продукция, в которой нуждались сами французские вооружённые силы, а технологии её производства оказалась несостоятельной в силу чрезвычайной слабости отечественной авиационной промышленности. Даже деятельность миссии Пио, оказавшаяся относительно успешной, столкнулась с рядом непреодолимых технических трудностей. В России существовало развитое снарядное производство, и главной проблемой Пио было наращивание количества выпускаемой продукции за счёт снижения стандартов качества и привлечения к производству дополнительных мощностей частных заводов по французскому образцу. Тем не менее, например, изготовление детонаторных трубок так и не вышло до конца войны на уровень достаточный для того, чтобы отказаться от их ввоза из Франции. В случае же с авиационной промышленностью речь шла об организации массового высокотехнологичного производства фактически с нуля. Номинально большое количество самолётов в русской армии на 1914 год и наличие собственных оригинальных разработок на уровне мировых стандартов не должно вводить в заблуждение: решающую роль играла возможность стабильного и массового производства авиадвигателей. Между тем, корпуса самолётов Первой мировой войны были деревянными и сами по себе требовали лишь наличия деревообрабатывающих мощностей, но вместе с тем, были недолговечны: быстро ломались и изнашивались[197]. Главной и по сути единственной высокотехнологичной деталью самолёта того времени был двигатель. В результате довоенный самолётный парк был быстро потерян, а возможности пополнять убыль и наращивать численность оказались сильно ограничены.

С другой стороны, несмотря на благожелательное отношение к авиации как к новому виду вооружённых сил со стороны императорской фамилии, французами отмечалось, что среди большинства русского офицерского корпуса и генералитета роль и значение авиации недооценивались. Сотрудник миссии пропаганды Пьер Паскаль вспоминал, как встречался с одним из авиаторов, сообщившим, что «русские игнорируют наводку по данным авиаразведки: фотографии они делают, но не увеличивают, не переносят данные на карты… в конечном счёте, не пользуются этим. <…> Сейчас Люберсак налаживает такого рода службу»[198]. Немногочисленный и не слишком современный русский самолётный парк не позволял французской авиационной миссии передавать опыт воздушных боев Западного фронта в полном объёме. В связи с этим, авиационная разведка и аэрофотосъёмка считались теми направлениями, которые были потенциально способны принести в данных условиях максимальный результат. Французские лётчики нередко отмечали и низкую подготовленность лётного состава Российской Империи: