Французская Советская Социалистическая Республика - [43]

Подъем наблюдался и в строительстве новых тюрем и концентрационных лагерей, в которых содержались поджигатели войны, осужденные на основании Закона о защите мира. Число тюремных сторожей и лагерных охранников было увеличено в сто раз, однако все равно служба охраны не справлялась со своими задачами и приходилось пока что временно прибегать к услугам советских и восточно-германских специалистов.

В стране, где Закон о защите мира с каждым днем набирал силу, образовывалось все больше вакантных рабочих мест. Однако проблема безработицы среди молодежи была решена следующим путем: обязательную службу в армии отменили, но всех молодых людей от 18 до 26 лет, слоняющихся без дела, забирали в пограничные войска! Погранвойска имели сугубо оборонительные цели, держали границу на замке, сооружали фортификационные укрепления, рыли рвы, опоясывали их рядами колючей проволоки — т. е. действовали как саперные части. Срок пребывания в погранвойсках ограничивался тремя годами. Боевое оружие выдавалось лишь лицам, которые успешно прошли соответствующие курсы политической подготовки.

С инфляцией покончили через год. Франк был выведен из системы западных валют и свободно конвертировался на твердые и устойчивые советские рубли, польские злотые, чехословацкие кроны, восточно-германские марки, румынские леи и монгольские тугрики.

Когда Президент Республики сложил с себя обязанности Генсека ФКП, своим новым Генеральным секретарем политбюро французской компартии избрало товарища Робинэ. Товарищ Робинэ был абсолютно не известен рядовым членам компартии.

В его опубликованной биографии глухо сообщалось, что, скрываясь от преследований буржуазной полиции, он вынужден был работать в подполье, а потом продолжать свою революционную деятельность в эмиграции. Разумеется, я знал, кто такой Робинэ. Бретонец, член террористической организации «Аксьон Директ», он действительно, спасаясь от ареста, бежал в Советский Союз. Сначала он проходил боевую подготовку в специальных лагерях вместе с палестинцами, ирландскими революционерами и итальянскими «краснобригадниками».

Затем на него обратили внимание и послали учиться в Высшую партийную школу в Москве. На должности инструктора он просидел в Иностранном отделе ЦК КПСС месяцев восемь, и тут разразились события во Франции. Сперва политбюро ФКП кооптировало Робинэ в свои члены, ну а потом Москва порекомендовала Робинэ на пост Генсека.

Товарищ Робинэ оказался на редкость способным аппаратчиком. В нем чувствовалась выучка московского ЦК. С удивительной интуицией он угадывал, какой человек на Старой площади сейчас идет в гору, какие настроения в Секретариате, а главное — сохранял и крепил налаженные в Москве связи.

Первое время мы с Робинэ жили мирно. Робинэ еще присматривался, изучал, кто за мной стоит. Но вскоре начались трения. Робинэ полагал, что лучше меня выполняет волю Москвы, и порой дело доходило до открытых конфликтов.

Я считал, что нельзя ликвидировать мелкие предприятия, нельзя трогать французского лавочника, нельзя ущемлять французского крестьянина. Я доказывал, что дальнейшее закручивание гаек приведет к экономической катастрофе.

Робинэ утверждал: частный собственник — враг коммунизма, индивидуальные крестьянские фермы — потенциальные очаги сопротивления. Москва слушала Робинэ благосклонно. Политика Робинэ восторжествовала. Национальное собрание отменило частную собственность. Начались организации колхозов и сельских кооперативов. В результате в магазинах исчезли продукты. На рынках мясо и овощи продавались по безумным ценам, недоступным трудящимся. Однако Робинэ получил благодарность из Москвы за зрелое идейное руководство, а мне вынесли порицание.

Я противился нарушению французских традиций, но Робинэ настоял на том, чтобы муниципалитеты были переименованы в Советы депутатов трудящихся. Тогда-то Франция и превратилась в Советскую Социалистическую Республику!

В Москве аплодировали, а нам пришлось опять вывести танки на улицы.

С инфляцией, как я уже говорил, покончили. Государственные цены и зарплату заблокировали. Но прилавки в магазинах опустели, а на заработанные деньги французы еле-еле сводили концы с концами. Резко упала производительность труда, и это при том, что забастовки были запрещены! Качество французской продукции сильно понизилось.

Франция познала, что такое очереди. Люди выстраивались у дверей продуктовых лавок за два часа до открытия.

Золото и драгоценности, изъятые из частных банковских сейфов, недолго поддерживали государственный бюджет. Правда, была еще одна статья дохода — выкуп родственников. Из Франции разрешалось уехать тем людям, за которых члены их семей, успевшие эмигрировать в Америку или Англию, выплачивали крупную сумму в долларах и фунтах. Но и этот источник вскоре иссяк. Министерство финансов СССР ежемесячно переводило во французскую казну пятьдесят миллионов долларов.

Наши отношения с товарищем Робинэ окончательно испортились во время заселения авеню Фош.

Этой акции мы придавали большое пропагандистское значение. Бедняки из Сен-Дени, Клиши и Сент-Уана, рядовые члены компартии, рабочие-эмигранты будут жить в роскошных домах когда-то самой дорогой улицы Парижа! Прежние обитатели авеню Фош, сливки французской буржуазии, давно исчезли из своих квартир. Часть сбежала, часть была вывезена насильно. Но занимать опустевшие квартиры мы не спешили. Исподволь готовились и утверждались списки новых квартирантов.