Французская революція 1789-95 г. въ освѣщеніи И. Тэна. - [14]

И такъ, бѣда не въ династіи и аристократіи, а въ томъ что, несмотря на измѣненіе феодальнаго строя, онѣ сохранили свой прежній характеръ, и не приняли на себя новой соотвѣтствующей роли. Король изъ военнаго вождя феодальной эпохи долженъ былъ превратиться въ правителя. Аристократъ также можетъ сохранить свои привилегіи, не утрачивая популярности, — если изъ наслѣдственнаго военнаго вождя въ своемъ округѣ онъ становится «постояннымъ и благодѣтельнымъ владѣльцемъ, добровольнымъ начинателемъ всѣхъ полезныхъ предпріятій, обязательнымъ попечителемъ бѣдныхъ, безвозмезднымъ администраторомъ и судьею округа, его представителемъ (безъ оклада) передъ королемъ, т.-е. — вождемъ и покровителемъ какъ прежде, но посредствомъ новаго рода патроната, приспособленнаго къ новымъ обстоятельствамъ. Мѣстное управленіе и представительство въ центрѣ — вотъ два главныхъ его назначенія».

Въ другихъ феодальныхъ странахъ аристократія соотвѣтствовала этому своему назначенію; во Франціи — нѣтъ, она не оказываетъ обществу ни мѣстныхъ, ни общихъ услугъ.

Всѣ сеньёры распадались на два класса: одни не жили въ своихъ владѣніяхъ, находясь при дворѣ или въ Парижѣ; это самые богатые и знатные; всегда отсутствуя, они не въ состояніи были исполнить своей мѣстной роли. Другіе, средніе и мелкіе дворяне, правда, жили въ своихъ помѣстьяхъ, они въ непосредственныхъ сношеніяхъ съ своими крестьянами и фермерами; они не высокомѣрны, не угнетаютъ ихъ; напротивъ, особенно въ эпоху голода и бѣдствій, расточаютъ имъ свои доходы. Но чиновникъ, интендантъ оттѣснилъ сеньёра отъ его прежнихъ подданныхъ. «Сельская администрація не касается его, онъ даже не имѣетъ надъ ней надзора: раскладка податей и распредѣленіе набора, ремонтъ церкви, созваніе и предсѣдательство въ приходскомъ собраніи, проведеніе дорогъ, устройство благотворительныхъ рабочихъ домовъ — все это дѣло интенданта или чиновниковъ общины, которыхъ интендантъ назначаетъ и которыми онъ руководитъ».

При такихъ условіяхъ самолюбіе сеньёра, которому закрытъ всякій выходъ изъ такого положенія, становится мелочнымъ; онъ ищетъ не вліянія, а отличій: «il songe à primer, non à gouverner». Притомъ онъ самъ въ полной зависимости отъ интенданта, связанъ въ своихъ движеніяхъ; 20 человѣкъ дворянъ не могли собраться безъ разрѣшенія короля. Большинство изъ нихъ бѣдны, они не въ состояніи отказаться отъ своихъ феодальныхъ правъ, которыми они живутъ, и отъ этого превращаются, по отношенію къ крестьянамъ, въ простыхъ кредиторовъ.

Не оказывая мѣстныхъ услугъ, аристократія была безполезна и въ центрѣ. Толпясь около короля, прелаты и сеньёры не представляютъ собою интересовъ страны, а пользуются своимъ вліяніемъ только для личныхъ выгодъ. Духовенство еще сохранило, какъ сословіе, нѣкоторыя политическія права; оно періодически съѣзжалось на собранія, которыя имѣли право дѣлать представленія королю. Правительство входило съ ними въ сношенія по поводу доли участія духовенства въ государственной повинности, которую оно несло подъ именемъ добровольнаго дара.

Но на что употребляетъ духовенство свое корпоративное вліяніе? На поддержаніе феодальныхъ привилегій, закрытіе школъ и преслѣдованіе протестантовъ. Еще въ 1780 году собраніе духовенства объявляетъ, что алтарь и престолъ были бы одинаково въ опасности, если бы еретикамъ было дозволено сорвать свои оковы.

Свѣтской же аристократіи, лишенной всякаго политическаго органа, остается употреблять для своихъ интересовъ только личное вліяніе и придворную интригу. Благодаря этому личному вліянію, всѣ доходныя мѣста въ церкви заняты дворянами; имъ предоставлены, напримѣръ, всѣ епископскія мѣста, за исключеніемъ 3-хъ или 4-хъ (petits évêchés de laquais). То же самое въ арміи: чтобы получить чинъ капитана, нужно быть дворяниномъ въ 4-мъ поколѣніи. Въ свѣтской администраціи 44 генералъ-губернаторства, 66 вице-губернаторствъ, 407 губернаторствъ и множество другихъ синекуръ, особенно при дворѣ, предоставлены дворянамъ. Къ этому нужно присоединить громадную сумму, расточаемую принцамъ крови, герцогамъ и графамъ, придворнымъ дамамъ, въ видѣ пенсій, наградъ и приданнаго ихъ дочерямъ. «Версаль! — восклицаетъ министръ Людовика ХѴ-го, д’Аржансонъ, — въ этомъ словѣ заключается все зло! Версаль сдѣлался сенатомъ націи; послѣдній лакей въ Версалѣ — сенаторъ; горничныя принимаютъ участіе въ управленіи; если онѣ не даютъ приказаній, то, по крайней мѣрѣ, мѣшаютъ исполненію закона и всякихъ правилъ; а при этой постоянной помѣхѣ нѣтъ болѣе ни закона, ни распоряженій, ни распорядителей… Версаль — это могила народа» (р. 93). Духовная и свѣтская аристократія подобны генеральному штабу, который, думая только о своей выгодѣ, удалился бы отъ арміи. Прелаты и сеньёры стоятъ одиноко среди провинціальнаго дворянства, которому не даютъ хода, и среди простого духовенства (curés), которое борется съ матеріальной нуждой и въ критическую минуту покинетъ своихъ вождей.

Надъ этимъ привилегированнымъ міромъ стоитъ лицо, обладающее громаднѣйшими привилегіями, это — самъ король; онъ наслѣдственный главнокомандующій въ этомъ наслѣдственномъ генеральномъ штабѣ. Французскій король — государь, который можетъ все сдѣлать, во главѣ аристократіи, которая ничего не дѣлаетъ. Правда, его должность не превратилась въ синекуру; но ему вредитъ излишество власти, отсутствіе всякихъ предѣловъ. Незамѣтно захватывая всѣ власти, король взялъ на себя всѣ обязанности; задача безмѣрная, превышавшая человѣческія силы. Зло, проистекавшее изъ такого порядка вещей, могло огорчать короля, но не тревожило его совѣсти; онъ могъ имѣть состраданіе къ народу, но не считалъ себя виновнымъ передъ этимъ народомъ. Франція принадлежала ему, какъ феодальная вотчина (доменъ) принадлежитъ сеньёру. Основанная на феодализмѣ, королевская власть была его собственностью, родовымъ наслѣдіемъ, и было бы слабостью съ его стороны, если бы онъ дозволилъ уменьшить этотъ священный залогъ, переходящій отъ поколѣнія къ поколѣнію. «Король не только, по средневѣковому преданію, военачальникъ французовъ и собственникъ Франціи, но и по теоріямъ легистовъ онъ, какъ цезарь, единственный и постоянный (perpétuel) представитель націи, а по ученію богослововъ онъ, какъ Давидъ, священный, прямой намѣстникъ (délégué) самого Бога» (р. 102).