Францисканский орден: от апостольского движения к ученой корпорации - [39]
Образ Франциска Ассизского получил развитие не только в его житиях. Между 1236 и 1244 гг. Жан де ля Рошель прочитал ряд проповедей на тему «Сотворил по образу и подобию» (Быт. 1, 27) перед собратьями миноритами и членами Университета. Проповеди доказывали, что Франциск был создан по образу и подобию Христа как новый Адам, и ему делегировали функции пророка[425]. Николь Бериу пришла к выводу, что образ Франциска-пророка, взявшего на себя часть пророчеств, общих для всей церкви, должен был вписать францисканцев в сообщество клириков. Однако данный образ, воспринятый и отраженный «Вторым житием», только поспособствовал проникновению иоахимизма в "Ordo Fratrum Minorum" и ожиданию апокалипсиса 1260 г., предсказанного калабрийским аббатом.
Бериу определяет период вписывания Францисканского ордена в университетскую корпорацию как 30–40-е гг. XIII в. Резонно предположить, что это был выбор лишь одного из орденских течений, представленных группой Александра Гэльского в Парижском университете и непродолжительным министерством Хаймо де Фавершама. Орден францисканцев в целом делает в указанный период выбор радикально противоположный. Он тяготеет к проповеди в противовес ученым занятиям, и это представление нашло отражение во «Втором жизнеописании» Фомы Челанского. В тексте проблема соотношения ученых занятий и проповеднической, апостольской деятельности стояла весьма остро и решалась в пользу последней.
Франциск «Второго жизнеописания» представляет собой образец ученого: память для него заменяет книгу, раз прочитав, он запечатлевает ее навсегда[426]. Франциск убежден, что именно такая форма познания является правильной[427]. Но чудо учености Франциска у Фомы Челанского оказывается тесно связано с проповедью. Сила слова Франциска может напрямую воздействовать на того, кто его слышит[428]. Она не исчезает даже тогда, когда слова Франциска произносят его посредники[429], или когда его слова записаны[430]. Устами проповедников говорит Бог, они основа мира, потому что несут Его Слово[431]. Особый смысл Фома вкладывал в определение францисканцев, сведущих в богословии, основная задача которых перед входом в Орден — оставить свои книжные премудрости, стать настолько же учеными, насколько и простецами[432]. При скором апокалипсисе излишнее мудрствование станет причиной гибели. Вместо Псалтыри, который просит брат по Ордену, Франциск дает ему пепел[433].
«Второе жизнеописание» развивает отказ первого от «книжной учености»: он более осмысленный и более радикальный. Житие прославляет силу произнесенной проповеди, устного слова. Это представление отражало тенденцию к общим переменам: Францисканцы должны были сосредоточить свое внимание на практической проповеднической деятельности, но не на теоретической, ученой. Такое восприятие образа Франциска не могло вывести Орден из кризиса, оно только еще более глубоко погрузило в него.
Более того, к 40-м гг. достигли максимума противоречия между требованиями Устава и возросшими нуждами "Ordo Fratrum Minorum", что выразилось, например, в расширении некогда примирившей всех францисканской обители Сен-Жермен-де-Пре[434]. Чтобы обойти запрет на собственность, прописанный в уставе Ордена, папа дал распоряжения епископу купить земли у бенедиктинцев, сделав ее своей собственностью, для построения обители францисканцев. Вспомним, что анализ представлений об Уставе во «Втором житии» показывает: Правило в Ордене как бы есть, но его как бы и нет[435]. Оно не работало, поскольку реальная действительность, требующая взаимодействия Ордена с различными средневековыми корпорациями со своими представлениями об организации и структуре, противоречила идеальной, в условиях которой Правило Франциска могло бы действовать.
Таким образом, общая тенденция в Ордене вела братьев к «практической» проповеди для скорейшего преобразования мира в ущерб «ученой» теории, а также предлагала все более мистические интерпретации образа Франциска. Иоанн Пармский, пришедший к власти в "Ordo Fratrum Minorum" после отставки Кресценция, выразил общее отношение к учености: «Здание Ордена созидается из двух стен: добрых нравов и знания; братья возвысили стену знания так высоко, что спрашивают, есть ли Бог; стену же нравов оставили низкой»[436].
Следовательно, напрашиваются следующие выводы. Группа Александра Гэльского смогла создать ядро для будущих преобразований Ордена в ученую корпорацию. И все же именно благодаря «мудрствующим» братьям и высшему руководству "Ordo Fratrum Minorum" ересь иоахимизма, как показывают современные исследования, смогла проникнуть в самое сердце духовной корпорации. Хотя впоследствии Бонавентура и его партия постарались представить все наоборот, что привело к созданию устойчивого историографического мифа об изначальном разделении Ордена на две противостоящие друг другу партии.
