Франц, или Почему антилопы бегают стадами - [5]
– Вы не напомните мне, фрау Брунисхольц, – спросил я неожиданно для самого себя, – что именно тогда произошло?
И тут ее прорвало.
– Пять лет назад– я тогда училась в выпускном классе, а вы были в переходном – вы схватили меня во дворе гимназии за ухо и проорали прямо в него, что таким девкам, как я, надо пердеть под нос, пока не задохнутся!
– Что? – Я даже рот открыл от такого поворота.
– У меня до сих пор в ухе свистит, понимаете вы? – Она уже кричала. – Постоянно свистит в ухе, потому что вы прокричали мне дырку в барабанной перепонке. Ну как, вспомнили теперь?!
Голосом, охрипшим от страха, я ответил, что нет, не вспомнил. Покопался в башке еще раз, и снова сказал – «нет».
Она на меня накинулась – уж не вздумал ли я всё отрицать.
– Нет, что вы! – быстро ответил я. – Ничего подобного!
Я ей верил на слово. Вечно я дров наломаю – прямо активный член клуба дроволомов. Ужас что такое. Как-то раз взял и выгнал из клетки черепаху брата. Потом дурацкой выходкой сорвал спектакль в семейном лагере для детей-инвалидов. Одно хуже другого. Вполне мог и бедной фрау Брунисхольц барабанную перепонку испортить. Почему нет? От меня сплошные неприятности.
Фрау Брунисхольц провела рукавом по мокрому от пота лбу и ослабила узел на галстуке. Я быстро нащупал в кармане ручку, на мгновение испугавшись, что она накинет мне эту жуткую штуку на шею, придушит, а труп повесит на фонаре возле входа в назидание прочим лиходеям.
– Если вы еще хоть раз позволите себе грубость по отношению ко мне, я лично позабочусь, чтобы вас отправили в исправительную колонию!
Я согласно закивал, так что у меня чуть голова не отвалилась от согласности. Галстук остался на своем месте. Возможно, фрау Брунисхольц увидела, как я размахиваю острой ручкой, и решила не рисковать.
– Я требую уважения, Франц, уважения. Большего мне от вас не нужно.
Она повернулась и ушла, бросив меня у одинокого ксерокса.
Я уставился в пол и без особой надежды принялся размышлять, есть ли в мире хоть один человек, который ожидает от меня чего-нибудь хорошего.
В медпункте
Было четыре часа, «кубик» опустел, но мне не хотелось никуда уходить, тем более домой (хотя какой это дом – так, горстка чужих людей за обеденным столом, которые только и ждут, как бы вцепиться друг в друга), и тут мои израненные конечности пришлись как раз кстати. Я заскочил в кабинет заместительницы директора, которая сидела в кожаном кресле за компьютером, и попросил ключ от медпункта.
– Что случилось, Франц?
Она обеспокоенно подняла взгляд от клавиатуры. Ворох папок и бумаг заслонял от меня то место на столе, где я вчера оставил бумажный кораблик.
– Руку расшиб.
Про вывихнутую ногу я умолчал. (Не люблю снимать обувь на людях. Такой у меня комплекс.)
Закрыв документы и сложив бумаги в ящики, зам-директорша провела меня через дверь из своего кабинета в медпункт. Я опустился на кушетку.
– Как это вас угораздило? – спросила она, обмазывая мне руку прохладным зеленоватым гелем.
Я ответил, что еще утром прищемил пальцы дверью.
– У вас, должно быть, очень специфическая манера закрывать двери, – заметила она. – Почему вы пришли только сейчас, Франц?
– Ну, думал, пройдет… Знаете, как это бывает, Доро.
– Для вас я по-прежнему фрау Апфель.
Так ее звали: Доро Апфель. «С Апфель Доро – дело споро» (вялая гимназическая шутка). В водительских правах из Германской Демократической Республики и в удостоверении беженца она записана как Дороте Апфельбаум, но замдиректорше видно было не по нраву, как ее обозвали родители.
Я как-то спросил у Эрйылмаза, завхоза:
– Зачем она выкинула «баум»?
Тот пожал плечами:
– Может, Апфельбаум ей напоминает шлагбаум, почем я знаю.
– А «Дороте» ей тогда что напоминает? Карате?
Доро Апфель была ходячая трагедия. По легенде, в семидесятых годах она открыла в себе бунтарский дух и тут же взялась его реализовывать. Бросила учебу на философском факультете в Дрездене, сбежала через венгерскую границу в Австрию, а оттуда в Швейцарию. Жила в трейлерном парке у автострады в Берне и печатала пропагандистские листовки. (Венесуэла Люти, которая на политике собаку съела, смогла раздобыть одну такую листовку и подарила мне копию. Я ее, само собой, вставил в рамку и повесил у себя над кроватью.) «Я никому ничего не должна за место под солнцем, за воздух и за то, что я женщина» – таково
было политическое кредо Доры Апфель. Она отказывалась платить налоги и призывала женский пол воровать в супермаркетах гигиенические прокладки и жидкость для снятия лака. После безуспешной попытки баллотироваться в Национальный совет (не имея швейцарского паспорта), Дора решительно изменила свои приоритеты. Она устроилась учительницей философии в «кубике», сменила сандалии на шпильки, перебралась в пентхаус и стала ходить на педсоветы, где ей поручили вести протокол. К тому времени, когда рухнула Берлинская стена, Дора приобрела спутника жизни и заняла пост заместителя директора. С тех же пор у нее появились проблемы со стулом. На каждой перемене можно было видеть, как она идет в туалет. Она входила туда полная надежды и подавленная выходила обратно. Туда и обратно. Снова и снова.
![Девять жизней Дьюи. Наследники кота из библиотеки, который потряс весь мир](/storage/book-covers/01/01346e4f9200eb32a1ba79147ab921c5a7668402.jpg)
Трогательная история о рыжем коте из библиотеки городка Спенсер, описанная в книге Вики Майрон «Дьюи», вызвала миллионы восторженных отзывов. Читатели так прониклись атмосферой душевного тепла, которое дарил людям Дьюи, что вдохновили Вики Майрон написать продолжение. В новой книге – девять историй о котах, которые объединили людей, подарили им надежду и помогли справиться с жизненными трудностями, научили радоваться, любить и сострадать. Две истории посвящены всемирно известному Дьюи. Книга заставляет смеяться, плакать и удивляться, каким волшебным образом пушистые любимцы преображают нашу жизнь.
![Погребальный поезд Хайле Селассие](/storage/book-covers/6b/6b70e56ee3ee67748132958d0be4e3e4c8a28512.jpg)
© Авторский сборник, 1979,1987,1993,1996© Дмитрий Волчек, 2003, перевод, составление, примечания© Максим Немцов, 2003, перевод, примечания.
![Один счастливый остров](/storage/book-covers/17/177547b064c5760d6073f8a9bf96bffbe3e1998d.jpg)
Ларс Сунд — один из самых ярких финских прозаиков, пишущий на шведском языке, лауреат премии имени Юхана Людвига Рунеберга и номинант на престижную премию «Финляндия». «Один счастливый остров» — это веселая и печальная книга о людях, которые живут вдалеке от городской суеты и вполне довольны своей жизнью. Но однажды к берегам острова море начинает выносить один за другим утопленников…В оформлении обложки использован фрагмент картины Хуго Симберга «Раненый ангел» (1903 г.)
![Безответные](/storage/book-covers/37/379f54bb5866e7be70feeddf09d38a8b562997cc.jpg)
Фантасмагория (от греч. φάντασμα — призрак и ἀγορεύω — публично выступаю) — жанр проекционного искусства в 17-18 веках, изображающий фантастическое представление, наваждение. А поскольку эта повесть - правдивая фантасмагория, вот именно здесь всё это и будет. Черти (наши и японские), лисы-оборотни, выпивка... да, пожалуй, с неё и начнём...
![Летящий с ангелом](/storage/book-covers/fb/fbcf2fe172b6564748b3f9f0766bf9639972c953.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![У нас все хорошо](/storage/book-covers/5d/5d41495210fc54549700af0f2520eafd29d4eb9f.jpg)
Первый лауреат Немецкой книжной премии: лучшая книга 2005 года Австрии, Германии, Швейцарии (немецкий аналог Букера).Арно Гайгер — современный австрийский писатель, лауреат многих литературных премий, родился в 1968 г. в Брегенце (Австрия). Изучал немецкую филологию и древнюю историю в университетах Инсбрука и Вены. Живет в Вольфурте и Вене. Публикуется с 1996 года.«У нас все хорошо» — это нечто большее, нежели просто роман об Австрии и истории одной австрийской семьи. В центре повествования — то, что обычно утаивают, о чем говорят лишь наедине с собой.