Франц, или Почему антилопы бегают стадами - [41]

– Все вы мечтаете об одном.

– Иди к черту, мой дорогой.

Потом она спросила, как я представляю свое будущее.

Я даже вздрогнул. Будущее было для меня чересчур сложным понятием. Я всегда предпочитал спонтанность и постоянство.

– После выпускного я притворюсь мертвым, – ответил я резко, стараясь оставаться спокойным. – Может, стану ассистентом замдиректорши. Буду смотреть за ксероксом. Следить, чтобы не кончались лекарства в медпункте.

Пегги расхохоталась. Я почувствовал, как кровь бросилась к лицу. Теперь я сам себе казался дураком. Я провел ненужную линию при помощи треугольника и отвернулся в сторону. Снежная лига стянула варежки и потопала в сторону кафетерия. Их трескотня проникала даже через звуконепроницаемую дверь библиотеки. Новый завхоз приплясывал в три четверти такта по гимназическому двору и шевелил губами, будто пел. Потом произошло нечто удивительное: он развел руки в стороны, как крылья, и в тот же момент пошел снег. Возможно, новый завхоз был в прошлой жизни шаманом в Чаде и еще сейчас свободно говорит на муби.

Пегги вытерла слезы и посерьезнела.

– Не можешь же ты вечно оставаться в «кубике»!

– Еще как могу! – крикнул я. – Меня уже раз вышвырнули из «кубика», но я вернулся. Вышвырнут еще раз – опять вернусь. Если надо, наряжусь завхозом, куском мела или хоть дозатором для мыла. Нарочно завалю выпускные! Я решил провести остаток жизни в «кубике»! Да здравствуют веселье, беззаботность и хорошее самочувствие!

– Смельчаком тебя не назовешь, – грустно сказала Пегги. – Тебе двадцать один год, а ты еще ни разу не притрагивался к женщине.

Она встала.

На душе было отвратительно.

– Зачем мне сдалась женщина? Я не хочу никаких женщин.

Я щелкал кнопками на калькуляторе.

– Откуда ты знаешь, что не хочешь, если у тебя еще ни одной не было?

Пегги сложила свои записи и, качая бедрами, продефилировала к выходу. У двери она обернулась:

– Ты какой-то недоразвитый, Франц. Даже машину не водишь. В тебе что-то есть, но…

Я насторожился. Последний раз, когда она говорила подобное, мне пришлось оттирать губную помаду с ушей.

– Я не имею в виду что-то особенно привлекательное, – поправилась она. – Просто что-то. У тебя хорошо подвешен язык. Возможно, есть девушки, которым этого достаточно.

Она вышла. Я стал вертеть на пальце треугольник. Пусть я безмашинный тюфяк, но, по всей видимости, довольно привлекательный. Капля света в чернильном будущем.

Тут у меня за спиной появился Ридель.

В медпункте II

– Вставай.

– Рэмбо, я не притрагивался к Пегги.

– Знаю, жердина. Вставай. Врежь мне разок.

– Что?

– Ну, двинь мне как следует.

– Конечно, Рэмбо, с превеликим удовольствием.

– Давай, не бойся!

– Издеваешься? С чего вдруг я буду тебя бить? Только этого мне не хватало. Я еще жить хочу, понял?

– Я тебе ничего не сделаю. Просто поцарапай мне немного штукатурку, чтоб была причина пойти в медпункт и полечиться у замдиректорши.

– Полечиться?

– Надо кое-что у нее спросить.

– Так сходи к ней в кабинет.

– Нельзя. Не могу я ни с того ни с сего припереться в канцелярию. Репутация не позволяет. Все решат, что я подлипала.

– С чего вдруг тебя стало интересовать, кто что подумает.

– Теперь я в выпускном классе.

– И что с того?

– Именно это я и хочу спросить у замдиректорши.

– А сам ты не догадываешься?

– Давай, бей! Некогда мне с тобой канителиться.

– Ладно, Рэмбо, хочешь тумака – ты его получишь. По дружбе. Только не здесь.

Мы вышли на улицу. Холод пронизывал насквозь. Ледяной порыв ветра бросил в лицо жирные снежинки.

– Куда тебе лучше? – спросил я, стуча зубами

– Что? – проорал Ридель.

– Куда тебе влепить? – крикнул я в ответ.

– Только не в нос!

– Вообще-то я в этом деле не мастер, – сказал я, топая ногами и хлопая себя по плечам. – Обычно это меня колотят.

– Давай, бей!

– Сейчас!

– Ну!

– Сейчас!

Я взял разбег.

– Grab уо’ hat’n grab уо’ coat, – заорал я, чтобы войти в раж, – leave уо’ worry on de do’ step…[5] Я взвинтил голос на три октавы andlgotmad. – Уахуу! Киййяя!

Я ударил так сильно, что порвал рукав.

Минуту спустя перед кабинетом замдиректорши торчали два разбитых в кровь носа.

– Блин, жердина. Говорил же тебе: не по носу.

Я то ругался, то выл, то истекал кровью, то все сразу.

– Ешкин кот, мне снег глаза залепил!

Фрау Апфель открыла дверь.

– Боже мой! – ужаснулась она.

– Нам нужна перевязка, – вежливо сказал Ридель.

Она подтолкнула нас в медпункт.

– Что случилось?

– Поскользнулись на льду у велогаража, – объяснил Ридель.

Я только сильнее заругался.

Мы сели на кушетку, сложив ладони лодочками, чтобы собирать кровь.

Фрау Апфель взялась за дело.

Ридель, как бы невзначай, спросил:

– Скажите, фрау Апфель, что надо, – он помедлил, – чтобы сдать выпускные?

Фрау Апфель набирала шприц. Здоровущий растреклятый шприц.

Я бросился к двери.

– Стоять, Франц! Надо учиться, Антон, только учиться. Ничего больше.

– А как-нибудь по-другому? – кисло спросил Ридель. – С учебой у меня не очень-то клеится.

– Ух ты, какая здоровенная иголка. – Я улыбнулся в надежде, что фрау Апфель передумает.

– Самая большая, – улыбнулась она в ответ. – Снимайте штаны, Франц.

– Вы же это не серьезно?

Ридель ревел от смеха.

– Все дело в том, чтобы учить то, что нужно, – доброжелательным голосом обратилась она к Риделю. – И как следует сосредоточиться на учебе. Трусы можете оставить, Франц. Я сделаю укол в бедро.