Франц, или Почему антилопы бегают стадами - [35]
Мне хотелось крикнуть: «Звездочка, дорогая, обними меня покрепче».
Вместо этого я только промямлил: «Ты классный парень, Венесуэла. Честно. Умирать с тобой одно удовольствие».
Коротко говоря – мы отделались испугом. Монгольфьер рухнул в Невшательское озеро, которое поглотило корзину, оболочку шара и останки несчастного журавля, в то время как Венесуэла, Юлиан, пилот и я были извлечены из воды суровыми романдскими рыбаками и укутаны в шерстяные одеяла. Юлиан (порядком посиневший и помятый в результате приводнения) с радостью вернулся в свою безопасную спецмастерскую, а я при ударе о поверхность озера, разумеется, налетел на горелку и сломал себе ключицу. Сказалось отсутствие опыта в аварийных приземлениях.
История имела одно последствие: Венесуэла, не боявшаяся прежде ни Бога, ни черта, вдруг как-то примолкла, замкнулась в себе и, приходя навестить меня в больнице, вела себя тихо и странно, мало говорила, грызла ногти на больших пальцах и сочиняла завещание. На мой вопрос, зачем ей в девятнадцать лет понадобилось завещание, отреагировала очень болезненно.
– Я знаю, что ты думаешь. Ты думаешь, мне нужно просто забыть об этой аварии. Но мы чуть было не сыграли в ящик, Франц, и одно я усвоила точно: никогда не знаешь, где подстерегает пуля, которая тебя прикончит. Я люблю жизнь, но нужно смотреть правде в глаза. Конечно, я не собираюсь умирать – с завещанием или без.
Иногда она спрашивала меня, как пишется какое-нибудь слово, вроде «автобиография» и «ассоциация».
– А меня ты не забыла упомянуть?
– Тебе причитается тысяча, пистолеро.
(Наша любовь была чиста, как поцелуй перед сном.)
Взвесив и просчитав свою жизнь, Венесуэла удалилась подальше от падающих мостов в менее рискованную сферу по обслуживанию детских площадок (эксплуатация и ремонт горок для катания, качелей, качалок, башенок, грибков, барабанов для бега и т. п.). Постепенно Аурелиана Геринельда Эл ера Амор вернулась к прежней бесстрашной жизни, которая стала конечной, но все равно оставалась самым ценным, что у нее было.
Компост
Фабрика грушевого сока осталась позади, и я ждал, когда мне придет в голову подходящая идея для апелляции.
Сломанная ключица на много дней приковала меня к постели. Малейшее движение было мукой. Йоханн заботился обо мне: отводил меня в ванную, приносил еду, проветривал комнату, читал книги, оставшиеся от Эрйылмаза, убирал кучки, которые делал Эм Си, ограждал меня от родителей (с которыми необъяснимым образом прекрасно ладил), включал в комнате гирлянду и тактично прикрывал за собой дверь, когда заходила Венесуэла, чтобы поделиться со мной сморщенной сливой из сада.
С Йоханном произошла перемена. Он купил в городе текстовый процессор и установил его на моем столе. Когда в конце июля я смог наконец без посторонней помощи встать на ноги и передвигаться со скоростью глетчера, Йоханн закончил свою работу. Он печатал день и ночь.
– Присядь-ка, Франц, отдохни. Я хочу тебе кое-что показать.
– Что это?
– Рукопись. Я тут кое-что насочинял, и мне бы очень хотелось, чтобы ты это посмотрел.
Я лег на кровать и стал смотреть.
В этот момент кто-то с силой задергал дверную ручку. Дверь была заперта.
– Открой, Франц. Открой сейчас же, слышишь?
Это была мать. Йоханн спросил, надо ли открыть.
Я покачал головой.
Я читал. Начало было аховое. Йоханн писал про парня, который жил на каком-то убогом южном острове и пил отстоянную воду. Он бродил по деревне в поисках еды, ловил дряхлых голубей и жарил их на костре. Потом его мать постаралась и подцепила себе богатого чувака с виллой. Она купила спортивный самолет для сына, заставляла его купаться в пахте и завела на вилле свои порядки, вытравив все крохи разумного. Короче, я явно имел дело со странной смесью ненависти, жалости к самому себе и стремления к комфорту.
– Ну, как, Франц, что думаешь? – Йоханн смотрел на меня нетерпеливо.
– Погоди, еще не дочитал.
– Франц! Теперь я тебя поймала! – сказала мать из-за двери. – Ты торгуешь наркотиками!
Потом парень из рукописи познакомился с одним гуру (у которого было турецкое имя). Этот гуру только и делал, что сыпал прописными истинами, назначал диеты и мог страницами рассусоливать про Свет,
Истину и йогу. Представьте себе картину: гуру стоит на голове, парень этот сидит рядом на подушке и сосредоточенно твердит фразу: «У меня внутри солнце с тысячью лучами».
– У меня внутри солнце с тысячью лучами! Что за фигня, Джонни? Ты прям как Готфрид Келлер. От такой нудятины только училки литературы тащатся.
– Это только первый вариант…
Я взял фломастер и сверху надписал: «У меня в потрохах жарит охрененная духовка».
– Ты торгуешь наркотиками! – кричала мать, молотя кулаком по двери.
С тех пор как узнала, что я курю травку, она совсем спятила.
Я постарался ответить как можно спокойнее.
– Слушай, мама, постарайся вести себя разумно. Я не торгую наркотиками, – сказал я через закрытую дверь. – Я их даже не принимаю.
– Господи Иисусе, Франц! Ты принимаешь наркотики!
– У тебя что-то не так с ушами, мама?
– Ты проговорился, Франц! О боже мой!
– Скажи, откуда ты вообще взяла про наркотики?
– Люди рассказали.
– Люди?
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Первый лауреат Немецкой книжной премии: лучшая книга 2005 года Австрии, Германии, Швейцарии (немецкий аналог Букера).Арно Гайгер — современный австрийский писатель, лауреат многих литературных премий, родился в 1968 г. в Брегенце (Австрия). Изучал немецкую филологию и древнюю историю в университетах Инсбрука и Вены. Живет в Вольфурте и Вене. Публикуется с 1996 года.«У нас все хорошо» — это нечто большее, нежели просто роман об Австрии и истории одной австрийской семьи. В центре повествования — то, что обычно утаивают, о чем говорят лишь наедине с собой.