Форма звука - [6]

— Сколько средств было вложено в оборудование центра?

— Около двухсот пятидесяти миллионов.

На секунду в комнате повисла тишина.

— В какой срок вложения должны были окупиться?

— В среднем около года, — просто отозвался Хиотис.

— На Мумбаи такой плотный туристический поток?

Хиотис засмеялся.

— Вы не представляете, сколько людей готовы платить за то, чтобы почувствовать себя дикими и свободными, — доверительно произнес он, делая глоток кофе. — И заметьте, это не какие-то особенные люди, свалившиеся с небес, это все наши с вами соотечественники, господа, культурные и добропорядочные граждане. Освоение космоса, колонизация, терраформирование, эти героические деяния являются подвигами только на бумаге, фактически это нудная работа в офисных условиях, ведущая к геморроидальным последствиям. Мы предлагаем им нечто уникальное.

— Разогнать кровь? — съязвил Гелбрейт, пробуя свой напиток.

— Если хотите, — невозмутимо ответил Хиотис. — В основе своей люди хищники, которых сдерживает только палка закона.

Он сделал пальцами руки шутливый хватательный жест, имитирующий пасть животного.

— Уберите ее — вы ахнете от того, что представляют собой ваши коллеги по работе.

— В деградации человека до животного состояния нет ничего нового, — сухо заметил Клинт. — Это легко достигается отрывом от цивилизации.

— Неверная терминология, — Хиотис соединил пальцы в замок перед собой. — Цивилизация и есть все больший и дальний отход человека от своей природы. Вне материнского лона люди звереют куда быстрее. Ни один сайрен или тулун не съест больше, чем ему надо для удовлетворения чувства голода, люди же охотно потребляют сверх меры и даже во вред себе.

— С этой проблемой общество борется.

— И как? — Хиотис посмотрел на него с любопытством.

Клинт не стал отвечать, уклон темы разговора был ему неприятен.

— Полностью искоренить пороки не могли даже в библейских городах при прямом участии бога, — отозвался вместо него Гелбрейт. — Но это не значит, что нужно опустить руки.

— Сколько бы ни прошло времени, с пороками все будет обстоять точно так же, если продолжать их запрещать, — отмахнулся Хиотис. — Запретите вышивать крестиком — завтра же появятся подпольные курсы вышивания и тайные учителя, а деньги им понесут люди, которым до запрета и в голову не приходило взять в руки иглу. Даже самые бездарные из них будут старательно тыкать в канву, и схемы вышивки будут уходить из-под полы на черных рынках по цене среднего космокатера. Людям нравится нарушать законы.

— А Мумбаи воплощают собой самую передовую и прогрессивную идеологию во вселенной?

— Если хотите — да, — серьезно подтвердил Хиотис. — Мы ничего не запрещаем, но процент наркоманов или одержимых насилием здесь приближается к нулю. Естественным ограничением потребления выступает наличие более сильных и крупных хищников, как и в самой природе. Граждане Мумбаев морально здоровее и цивилизованнее ваших соотечественников.

— Граждане? — приподнял брови Гелбрейт.

Хиотис прекратил раскачиваться на кресле и встал.

— Я, конечно, выразился образно. Но я уверен, что рано или поздно Мумбаи займут полагающуюся им правовую нишу. Держать в пожизненной политической изоляции детей за грехи отцов как минимум несправедливо, не находите?

Гелбрейт встал и тоже налил себе в стакан воды из автомата.

— Рассказать вам один случай? — неожиданно предложил он. — Раз уж речь зашла о детях.

Хиотис приподнял брови, изображая вежливое внимание. Клинт зачем-то посмотрел в окно — вода залива была гладкой, как зеркало, тянуло искупаться, и совершенно не верилось, что под ее поверхностью таится смерть. Наискосок в поле зрения голубую воду прочертила доска с треугольным парусом традиционной для Мумбаев расцветки — белой с синим.

— Произошло это лично со мной, когда я был на Мумбаи-Пять первый раз, года четыре назад, — сказал Гелбрейт. — Судовой навигатор немного напутал, пришлось пристать к берегу и обратиться к местным жителям. Подростки с побережья, дети младшего школьного возраста, прекрасно разбирались в картах и туристических маршрутах, охотно обсудили со мной направление и даже подарили раковину на память. Я поднялся на борт, исправил данные в навигаторе, лег на правильный курс и вернулся в каюту переодеться, и вот тут, господа, я обнаружил пропажу не только всех наличных денег, но кредитной карты, которую носил во внутреннем кармане жилета.

Клинт слушал внимательно, Хиотис — с непроницаемым выражением лица.

— Я попробовал заблокировать ее с яхтенного компьютера, но было поздно, деньги уже ушли, — невозмутимо продолжил Гелбрейт. — Как вы догадываетесь, средства там были немаленькие. Понятия не имею, кто из малюток и в какой момент опустошил мои карманы, а главное — как они вскрыли код. Для последнего они были слишком малы и неграмотны, это явно сделал кто-то другой, опытнее и старше, кому они быстро сдали добычу за процент. Так вот, к вопросу о сегрегации Мумбаев — уверен, дети, разбирая со мной дорогу, испытывали ко мне искреннее сочувствие и симпатию, как мы испытываем их к цыпленку или рыбке, попавшим в беду. Но мы же съедаем сэндвич с ними без всяких угрызений совести, когда голодны.