Флирт - [12]

— Пожалуй, ты права. Я его выброшу.

Она протянула шнурок Анцелле, но девушка не в силах была заставить себя прикоснуться к этому зловещему предмету. Она оглянулась по сторонам, заметила урну для мусора, поднесла ее к княгине и подождала, пока та бросит шнурок в урну.

— Мне кажется, что талисманы, которые должны принести мне счастье, не произвели на тебя впечатления, — сказала княгиня.

— Я не верю, чтобы они могли в чем-нибудь помочь, — ответила Анцелла.

— В казино ты увидишь еще более удивительные вещи, — улыбнулась княгиня. — Один из игроков — я хорошо знаю его — носит с собой коробок из-под спичек, выкрашенный наполовину в красный цвет, а наполовину — в черный. Внутри коробка сидит паук. Когда этот паук пробует выползти из коробка по красной стороне, его хозяин ставит на красное, когда паук переползает на черную половину — на черное!

Анцелла рассмеялась — она просто не могла удержаться.

— Но это какой-то абсурд!

— Не вздумай ляпнуть что-нибудь подобное там — тебя просто никто не станет слушать, — сказала княгиня. — Некоторые из игроков насыпают в карман сюртука немного соли, чтобы к ним шла карта.

— Как они могут верить в подобную чепуху? — поразилась Анцелла.

Княгиня дотронулась до сердца летучей мыши.

— Когда кто-то сильно хочет выиграть, — произнесла она, — он готов поверить во все!

— Если ваше сиятельство не отдохнет, — заметила стоявшая у стены Мария, — то у вас не будет случая удостовериться, что счастье сегодня на вашей стороне.

— Ну хорошо, — вздохнула княгиня. — Сложи драгоценности в шкатулку, попробую уснуть.

Анцелла бросила взгляд на окно.

— Вы позволите мне выйти в парк? — спросила она.

— Конечно, — ответила княгиня. — Сейчас у тебя свободное время. Можешь делать все, что тебе захочется. Ты понадобишься мне в пять часов, чтобы развлечь, пока я буду переодеваться к обеду.

— Прикажете мне обедать вместе с вами?

— Да, ты будешь обедать внизу, и там мы сообразим, что эта женщина замышляет против моего сына, — сказала княгиня и, заметив, как эти слова удивили Анцеллу, тут же спросила: — Ты что, ничего не слышала о самой красивой женщине Англии, маркизе Чисуик?

— Кажется, нет.

— Сегодня вечером ты увидишь ее. Я хочу знать, что ты о ней думаешь.

— Вам сегодня не следует заниматься маркизой, — сказала Мария. — Судя по всему, она здесь точно такой же гость, как и все остальные. Вы не должны из-за нее расстраиваться.

 — Я прекрасно знаю таких, как она, — вполголоса проговорила княгиня. — И не забывай, Мария, что когда-то я сама была красавицей.

— Еще какой, ваше сиятельство! — искренне согласилась Мария. — В Санкт-Петербурге ни одна дама не могла сравниться с вами.

Она спрятала шкатулку с драгоценностями, и Анцелла, почувствовав, что ее присутствие уже не обязательно, поклонилась и вышла из комнаты.

Спускаясь по лестнице, Анцелла чувствовала себя маленьким мальчиком, которого отпустили с уроков. Она слушала княгиню с огромным интересом и была ею просто очарована, но в то же время ей хотелось осмотреть парк и полюбоваться на море.

Через залитый светом салон прошла она на террасу, которую заметила из окна спальни княгини.

С первого взгляда убедилась, что вилла построена необычно. Если с одной стороны она подпирала склон скалы, то с другой цокольный этаж значительно возвышался над парком и с террасы в парк сбегали сорок белых мраморных ступеней. По обе стороны лестницы располагались какие-то служебные помещения, вырубленные прямо в скале. Сам парк был разбит на мысе Пуэн де Кабээль, поросшем пихтами, оливковыми и рожковыми деревьями с широко расставленными блестящими листьями.

Анцелла помнила, как отец, который прекрасно знал лес, описывал ей эти рожковые деревья. Теперь же, возбужденная, спускаясь по мраморной лестнице, она могла рассматривать их вблизи. Отец говорил, что Больо и его ближайшие окрестности как раз и славятся рожковыми деревьями.

— Это название пришло от арабов, которые привезли деревья на Ривьеру, — рассказывал он. — Деревья эти называют также хлебом святого Иоанна, потому что их стручки обожает саранча, которая была единственным пропитанием Иоанна Крестителя в пустыне.

— Это восхитительно, папа, — произнесла Анцелла, выслушав его рассказ. — Мне очень хотелось бы увидеть такое дерево и попробовать его хлеб.

Граф рассмеялся.

— Он бы тебе не понравился. В Средней Африке столь любимые саранчой стручки служат кормом для лошадей и мулов, временами их едят и люди, но они жесткие, как кожа, и к тому же не очень приятные на вкус.

При случае, когда разговор опять зашел о деревьях хлеба святого Иоанна, отец рассказал ей, что стручки, которые пожирали свиньи в легенде о блудном сыне, были, несомненно, стручками рожкового дерева и что в этом можно видеть наказание блудному сыну за его поведение.

— Как ты думаешь, папа, на что он растратил деньги? — спросила Анцелла. — Он что, оставил все на игорном столе?

Пожалуй, одна лишь Анцелла отваживалась напоминать отцу события из его прошлой жизни. Он неизменно выходил из себя, стоило его сестрам хоть как-то коснуться этих тем.

— Допускаю, что деньги разошлись вполне обычным способом — на вино, женщин и песни, — ответил отец. — Но, возможно, часть он оставил в каком-нибудь восточном близнеце Монте-Карло.