Фистула - [31]
«Ну чё, знакомься. Эт, бля, мой десница. Телохранитель, ассистент и талисман в одной физиономии. Короче, старпом, как говорят у нас на флоте. Сегодня он нас будет шоферить».
«Здравия желаю».
«Здравствуйте…»
Двойник назвал какое-то имя, я своего не сказал (вряд ли оно было для него секретом). Вспомнил, как сестра проговорилась, что однажды инсценировали покушение на мужа. Вот этот водила легко мог сработать в подобной ситуации дублёром, да ив случае реального и успешного убийства Капитана наверняка бы его заместил. Ариадна, даже и заметив подмену, вряд ли бы сильно расстроилась. Ведь ей требовался не человек, а только положение этого человека – положение отца и супруга, состояние относительного благополучия; и в качестве приятного бонуса – статус третьестепенного депутата, возможно будущего второстепенного губернатора, который в действительности не будет обладать никакой существенной властью. Девять тринадцать.
Мы тронулись, и Лев оживился, решив продемонстрировать мне потайные отделения и технические трюки салона. Завибрировало сиденье-массажёр, отворился сезам мини-бара – мальчик взял оттуда солёные орешки. Нажав на пару кнопок, Лев вызвал к жизни дисплей с мультфильмами, положил в одно ухо почти невидимую пуговицу наушника, но второе оставил открытым. Я продолжал фантазировать по поводу круговорота мясистых чиновников в природе: предположим, сам Капитан уже являлся подменой какого-то оригинального Капитана, чьим-то двойником; оригинал был ещё толще, слегка поумнее и, может быть, сам когда-то служил чьей-то копией – и так один двойник отсылал к другому, но все они неизменно оканчивали свой путь в постели моей шлюшки-сестрёнки. В уме я как мог отыгрывался на ней за свою обиду и одновременно презирал себя за бедность фантазии. Действующий Капитан, между тем, повернулся ко мне.
«Чё, шурин, как машинка? Заебись же!»
«А?.. Да, впечатляет».
«Специальная закупка, нахуй блядь,
всего четыре штуки на весь город! Я так
считаю, надо жить с комфортом, а то, бля,
всё сгрызут другие нахуй».
Только выйдя за пределы дома, Капитан позволил себе развернуться во весь свой лингвистический аппарат – быть может, это предусматривало ещё одно установленное женой правило. Она всегда была пуританкой, когда дело касалось обсценной лексики, сразу напоминавшей ей о родительской ругани и ещё в большей степени – о родительских экстазах. Подростком я однажды выругался на школьном дворе перед какой-то крупнокостной девочкой, и оказавшаяся рядом сестра, не думая ни секунды, при всех хлестанула мне по губам и пригрозила, что в следующий раз сделает хуже. Мне понравилось но я подчинился ей, как подчинялся во всём.
В машине Капитан раскрепостился настолько, что даже по сравнению с нашими родителями звучал как последний дегенерат. Когда же в разговор вступил его двойник, то выяснилось, что они прекрасно натренированы материться дуэтом, как некоторые дети, которые недавно пошли в школу, от старшаков узнали сразу все табуированные слова и решили подражать их классическому искусству.
«И это позапрошлогодняя модель!
Ёбаный в рот, сейчас-то заебись у них
трансмиссия новёхонькая, разгон вообще
шустрей на две секунды, пиздец».
«Мечтать не вредно, чё уж. А тут,
блядь, городской наш архитектор, тупая
сука, говорит мне: вы тут ебитесь как
хотите, а гражданам нужны велодорожки
и меньше выброс Це О Два».
«Пидрила ёбаная».
«Ну, бля! Я ему ответил, что
самолично, нахуй, перееду всех этих
граждан. Чё, блядь, охуели? Мужик
рождён, чтоб ездить на машине! Она же
как вторая, блядь, жена».
Мы доехали по превосходной дороге до поворота на ту самую паршивенькую трассу, по которой меня привезли вчера со Старых Болот. Повернули в сторону SZ, до которого, как услужливо подсказал бортовой компьютер, было восемьдесят километров. Часы показывали девятнадцать десятого. Лев сидел смирно, не отрывая глаз от приключений шкодливого красноголового дятла, но чуть-чуть наклоняя голову, когда взрослые обменивались репликами. Получалось, что каждую субботу ребёнку приходилось торчать тут, меж двух разбойничков, и слушать их недетские разговоры? Понимала ли сестра, кому она оставляет своего ненаглядного мальчугана? Почуяв мой взгляд, Лев повернулся и опять улыбнулся.
«Птифка фмефно футит. Только Мама футит фмефнее. Когда не груфтит».
«Включи-ка радио».
«А тебе без мамы не грустно?»
«Какую станцию?»
«Нет. На фамом деле она фо мною фаглядыфает ф дом феркал. Фот уфидите».
«Да хоть какую, блядь».
(Лес за окнами, если и нашёптывал что-то, был неслышен.) Несмотря на размеры, автомобиль двигался плавно, сонно, будто паря над асфальтом. Без малого два Капитана, сидящие впереди, нас не слышали и вроде даже не замечали. Радио завело печальную фортепианную мелодию, поверх неё зацвёл мурлыкающий голос.
Почёсывая зудящую бровь, в чьей растительности ночью был обезврежен комариный разведчик, я думал о Льве: в бездне внедорожника он был так мал и одинок, как отбившаяся от племени миктофида, не ведающая об опасностях глубоких вод; внутренний свет его никто, кроме меня, не замечал. Чем он был для своего отца? Практически бесполезным спиногрызом, которого разве что можно предъявить публике для подтверждения репутации хорошего семьянина. Наследником, что только позорит отца своей непохожестью и напоминает о возможных интрижках жены. Капитан наверняка и рад был бы избавиться от обузы, без сына он давно присмотрел бы себе обслугу помоложе, а уж с нынешней как-нибудь разобрался бы.
Любовь, похожая на сон. Всем, кто не верит в реальность нашего мира, посвящается…
По некоторым отзывам, текст обладает медитативным, «замедляющим» воздействием и может заменить йога-нидру. На работе читать с осторожностью!
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
В новом романе бесстрашный талант Кирилла Рябова опускается к новым глубинам человеческого отчаяния. Главный герой книги получит от жизни все удары, которые только можно получить: у него умирает жена, с этого его несчастья только начинаются… Впрочем, все это для того, чтобы, пройдя подводными норами мрачной иронии, вынырнуть к свету и надежде.
Воспоминания В. Л. Топорова (1946–2013) — знаменитого переводчика и публициста — посвящены в основном литературной жизни позднего СССР. В объектив мемуариста попадают десятки фигур современников от Бродского до Собчака — но главная ценность этой книги в другом. Она представляет собой панорамный портрет эпохи, написанный человеком выдающегося ума, уникальной эрудиции и беспримерного остроумия. Именно это делает «Двойное дно» одной из лучших мемуарных книг конца XX века.
Настоящее издание возвращает читателю пропущенный шедевр русской прозы XX века. Написанный в 1970–1980-е, изданный в начале 1990-х, роман «Мальчик» остался почти незамеченным в потоке возвращенной литературы тех лет. Через без малого тридцать лет он сам становится возвращенной литературой, чтобы занять принадлежащее ему по праву место среди лучших романов, написанных по-русски в прошлом столетии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Загадочные события, разворачивающиеся в закрытом городе Покров-17 Калужской области в октябре 1993 года, каким-то образом связаны с боями, проходившими здесь в декабре 1941-го. И лично с главным героем романа, столичным писателем и журналистом, которого редакция отправляет в Покров-17 с ответственным заданием. Новый захватывающий триллер от автора «Калиновой ямы» и «Четверо», финалиста премии «Национальный бестселлер», неподражаемого Александра Пелевина.