Философский камень для блаженного (для людей пожилого возраста) - [40]

Разрушаем природные кладовые ископаемых и ресурсов, истребляем животный и растительный мир, загрязняем моря, озера, реки, разрушаем почву, травим атмосферу, сводим с ума ноосферу. Находим и уничтожаем все, что может поддержать нашу жизнь. Мы раковая опухоль земного шара. Мы будем жить, изменяя формы нашей жизни, подгоняя их под выживание в бульоне обломков и отходов, пока хоть что-то найдется неразрушенное. Начиная от структур и форм, перейдя к молекулярным соединениям, и кончая строением атома.

Агонизирующая Земля бессильно сражается со свалившемся неведомо откуда наваждением, но с цепкостью заполученного штамма ей не справиться. Она обречена. Что, если он взращен в некой лаборатории Вселенной, где учтены все возможности такого нежного организма, как Земля?

Далее этот вирус может только перекинуться на другие планеты. Если и они ему будут посильны, он уничтожит и их. Остается только ждать, когда величественная Вселенная выйдет из оцепенения, и уничтожит нас до этого. Болезненная ясность конкретности нашего бытия мне подсказывает о близости сжимающегося круга обреченности.

Философ замолчал и в зале воцарилась гнетущая тишина.

Мне подумалось, что мы сами и люди нам симпатичны или нет в зависимости от того, какие правила навязал нам кукольный театр сегодняшнего дня. Мы самодостаточны в этом театре только приняв их условности, как абсолютную ценность. В отрыве от него ничего не можем понять, не имеем опоры и, будучи лишеные правил мировоззрения, без них мгновенно теряемся.

Философ о чем-то подумал и, неподвижно глядя на свечу, заключил:

- Мы чего-то не понимаем. Не может бред торжествовать. И ничего не поймем, пока не выберемся из плоскости наших рассуждений. Мы замкнули круг отношений материализма и идеализма. И ничего не вынесли из него. Нам следует подняться над ним. Понять, как появились они, эти два непримиримых воина? Почему они появились? Для чего? Что же их свело воедино? Мы подошли к своему пределу. Все.

Нависла безысходность.

ВЕЛИКИЙ СИНКЛИТ. АКТ ПЕРВЫЙ. Мироздание.

- Дайте мне, Ваша Честь, Вашу руку. А вот Вам моя. Смотрите, хотя они соединились, я не получил Вашу, так как свою доверил Вам. И нет у меня ничего. Так и у Вас. Не правда ль? Так убедительно не то, что глаз покажет, а то, что разум говорит.

Я не поверил своим глазам! Это говорил неведомо откуда взявшейся Блаженный! Он стоял в белом халате и даже светился белым светом. Я пружиной подскочил к нему, разбросав бумаги.

- Это Доктор, - заорал я. И обнял его. Он, узнав меня, ответил объятием. - Вот, - сбиваясь, зашептал я, - это то, что ты искал. - И вытащил из кармана вспыхнувший ослепительным изумрудным светом маленький огонек.

Зал был поражен.

Медленно Блаженный взял его: "Философский камень!" говорили его губы! Поднес к лицу. Мне показалось, что все исчезло в этом мире. Остались только он и лежащий на его ладони жаркий огонек.

Завороженно глядя на него, он начал свою речь. А я бросился ее записывать.

Вначале не было ничего. И в этом была Суть. Не было ни тверди, ни пустоты, ни времени. Суть покоилась в бездне пространства Абсолютного Абсурда. Она не знала, что она есть. Суть была вечной, бесконечной, неизменной и безначальной. Ее вечный покой был наполнен тревожным ожиданием в оцепенении. Ожиданием возможности творить.

Позже Суть будет названа Богом или Иеговой. "Я есмь Сущий" - назовет себя Суть Моисею.

Из бездонных глубин Абсурда, затерянных в царстве Абсолютного Ада и Ужаса, из Тартара мчался Импульс чудовищной Силы, Гордыни, Воли, Бешенства и самопожирающей Страсти. Ад исторгнул свою пронзительную боль. И Ужас Разрушительного Начала, замкнутого самого на себя. Он летел с воплем, словно вырвавшийся узник из чудовищного плена, или безумный изгой с клеймом Абсолютной Несвободы, известным, как любая неотвязная и мучительная боль. Мчался огненным вихрем, рваным семиголовым Змеем, кружась, и иступленно, в непостижимой страсти, пытающимся сожрать себя в непосильной обреченности своего существования. И от этого, как в мистическом ритуальном танце, изворачиваясь, и гоняясь за своим хвостом, рвал свое тело на куски и глотал их с лютой ненавистью за то, что существует. Но эта пища восстанавливала его снова и снова, наполняя яростью прежней силы.

Он цепенел и колотился, рассыпался в мириады демонов и собирался вновь. Безумный вой уносился в поисках несуществующих границ.

Бесконечное страдание летело по пространству, нигде не находя облегчения. Оно жаждало жертвы для реализации себя в своем предназначении и для утоления в том своей боли. Оно жаждало свободы от себя, от бремени своей дьявольской сути.

Тогда еще не было известно, что Абсолютной Свободы нет. А свободой будет называться гармония в мирополагании своем.

Этот Импульс по многоликости своей получит множество названий: Дьявол, Сатана, Лавиафан, Самаэль, Вельзевул, Люцифер. Ученые его назовут Энергией.

Спокойная Суть не искала разрешения вечного покоя, и могла бы не допустить проникновения Дьявола к себе, но, мудрая и сострадательная, решилась на великий акт Любви, как крайней степени бескорыстного самопожертвования. С тех пор Любовь требует отчуждения, ненависти, доведенной до абсурда, неутоленной страсти. С надеждой найти себя меж них. Чтоб спрятаться в себе от ужаса.