Философия, порно и котики - [13]

Прошлой ночью я умоляла об этих синяках, шепча «Да» и «Пожалуйста». Я тянулась к тому, кто их мне ставил. Благодарила за них. Мне хорошо знакомы эти игры, где удовольствие переходит в боль и обратно, но на этот раз они обрели новый смысл.

Эти конкретные отметины напомнили мне, что раны и царапины всегда заживают. Невозможно с точностью предсказать, сколько времени это займет. Я могу лишь примерно угадать. Ощущения и следы пройдут несколько стадий, прежде чем наступит выздоровление. Чувство боли и ее интенсивность тоже будут меняться и в какой-то момент исчезнут совсем.

Я ткнула пальцем в один из синяков и подумала, насколько у меня все-таки банальные представления о псевдоконтроле.

Вздох. 17 ноября 2014

Когда я на прошлой неделе выступала в Барнард-колледже[22], меня спросили, как я смотрю на то, что меня узнают на улицах. Я ответила, что смотрю не я, а на меня.

Обычно люди, которые меня узнают и пытаются завязать разговор, ведут себя очень мило и уважительно. Еще чаще кто-нибудь пишет в твиттере (или мне в почту), что видел меня, но решил не отрывать от книги, телефонного разговора или кофе.

Пару месяцев назад я сидела у окна в кофейне рядом с Вашингтон-сквер-парком и читала «Платформу» Уэльбека. Уже на шестнадцатой странице мне разонравилось, но я твердо решила не судить раньше времени и дочитать до конца. И тут прямо над моим правым ухом раздалось резкое и напряженное «Привет!»

Я обернулась и увидела нависшего надо мной мужчину, который затянул скороговоркой: «Это я, вы меня знаете, я с вами постоянно здороваюсь, ну вы меня знаете». Он протянул правую руку, ожидая, что я ее пожму.

Мне показалось, что мы не знакомы, — но, с другой стороны, я ежегодно встречаю такое количество людей, что порой не сразу удается кого-то вспомнить.

Я недоуменно таращилась, пока он продолжал свое «вы меня знаете, я с вами постоянно здороваюсь». Когда он добавил: «Это я, писатель», — я наконец поняла, кто это. И что хоть бы он поскорее ушел.

В начале 2011‑го он подошел ко мне на остановке и возбужденно сообщил, что накануне посмотрел видео с моим участием и написал сценарий, который я непременно должна прочитать. У него в сумке был как минимум один экземпляр, который он мне и всучил.

Не помню, сама ли дала ему адрес почты, чтобы он отстал, или он нарыл его в интернете. Как бы то ни было, вскоре он мне написал, сказав, что забыл спросить мое настоящее имя. Я ответила, что не люблю такие вопросы от незнакомцев.

Его не смутило, что я не стала вступать в диалог, и он продолжил писать. Спрашивал, где я сейчас нахожусь, сокрушался, что мы так и не стали друзьями по переписке, поздравлял с Днем поминовения[23]. Как и большинство подобной непрошеной почты, эти письма было легко игнорировать, да и в целом они выглядели довольно безобидно по сравнению с тем, что люди порой присылают онлайн.

Вернемся в кофейню. Его протянутая мне рука все еще выжидающе висела в воздухе.

Я четко дала понять, что не готова к общению. Нет, я не хочу с вами разговаривать, оставьте меня в покое. Я не буду жать вашу руку, отстаньте. Да, я буду смотреть только в свою книгу, потому что вы не понимаете прямого отказа, а я не собираюсь с вами препираться.

В итоге он опустил руку и ушел.

Я выдохнула и наконец прочитала страницу, на которую тупо глазела. Никто не сгонит меня с удобного стула в кофейне до тех пор, пока я сама не захочу встать и уйти. Я так решила. Если положить на одну чашу весов воображаемое право абстрактного мужчины на мое внимание, а на другую — мое право выходить на улицы города, который я считаю своим домом, и чтобы ко мне никто не приставал, то мое перевесит.

Через двадцать минут он вернулся, плюхнулся на соседний стул и выпалил, что я должна его понять, что ему непременно надо стать моим другом и я просто обязана проникнуться к нему симпатией. Ставки явно выросли, и мне стало страшно. Я собрала вещи, бросила свой кофе и ретировалась к стойке, за которой сотрудники кофейни уже закрывали кассу.

Я спросила, можно ли мне какое-то время побыть с ними. Ребята оценили ситуацию, сказали, что уже видели этого парня и он сразу показался им стремным. Я вкратце ввела их в курс дела.

Мы подождали, пока он ушел, но один из сотрудников попросил меня подождать и сначала сам выглянул на улицу. Вернувшись, он сказал, что этот тип околачивается неподалеку, и спросил, нужно ли вызвать полицию.

К тому моменту меня уже трясло, и я была готова бить или бежать[24]. Я попыталась взвесить все за и против: к полиции в целом у меня так себе отношение. За все время, что я провела в Филадельфии и Нью-Йорке, я много раз лично видела, как люди в форме превышают свои полномочия, так что заведомо относилась к ним настороженно. И я, конечно, слышала про куда более скверные случаи институционализированного расизма и неоправданного применения силы со стороны полицейских.

С другой стороны, как добраться от закрывающейся кофейни до следующей точки, чтобы этот тип за мной не увязался? И, если подумать наперед, что, если я наткнусь на него в третий раз? Что, если эта встреча уже совсем не будет безобидной? Что, если мне придется писать на него заявление и меня спросят, почему я не обратилась в полицию раньше?