Но она не слушается: Будто в огне горит. Смерть мою торопит.
Он ползет по скале. Ужас холодит меня. Нет, не дамся! Если бы перепрыгнуть вон на тот уступ. Допрыгну? Не допрыгну? Разобьюсь? Ну что ж…
Все оборвалось внутри, замерло. Лечу над бездной.
Прыжок удался. Мне легко. Радостно.
Но что это? Его рык. Он летит за мной. Над той же бездной. Его рык. Его крик — призывный клич.
Он смотрит на меня — и в желтых глазах вспыхивают искры. В них нет злобы. В них — радость встречи и тоска.
Его рык. Его вой, заглушающий все другие звуки.
Что-то меняется. Нет, не вокруг, — во мне самой. Я узнаю, что он вовсе не злой, что мне не будет больно. Случится совсем иное — кончатся мои беды, муки. Я стану здоровой, как он. Сильной, как он.
Пусть он идет. Я подожду.
Он прыгает ко мне. Его запах — запах опасности. Черные полосы на желтом надвигаются. Бежать! Спасаться!
Поздно…
…Дальше на листе бумаги тянулись длинные колонки цифр. Очевидно, компьютер не умел выразить последующее словами. Я взглянул на Михаила. Не скрывая дрожи пальцев, ворошивших листы, спросил:
— А дальше?
— Дальше?.. Ты видишь сам цифры, отражающие быструю смену физиологических процессов косули. Компьютер не подобрал слов. Нам остается домысливать, — с сожалением произнес Михаил.
Внезапно он оживился, прищурился, заговорщицки Подмигнул профессору и сказал мне:
— Но ведь ты же у нас знаменитый деятель культуры. Не пытайся отрицать. Мы видели твои фильмы, читали твои статьи, рассказы. Тебе и карты в руки. Попытайся написать за компьютер продолжение. А когда он научится различать тончайшие изменения импульсов и биоритмов живых существ до и после охоты, когда сможет выразить их словами, мы сличим его сочинение с твоим. Это был бы интересный эксперимент! А ты как считаешь?
Он говорил как будто совершенно серьезно, даже увлеченно. Но я слишком хорошо знал его и заподозрил розыгрыш. «Ладно, — подумал я, — здесь тебе не университет, не студенческие диспуты. На сей раз посмотрим, кто кого».
Я сделал вид, что полностью поверил в искренность его предложения. Мне даже удалось выразить нечто вроде восторга на лице. Я воскликнул:
— Это ты замечательно придумал, старина! Сейчас же, вот здесь при вас попробую сочинить устный рассказ!
С недоброй радостью я увидел, как они согласно закивали. Поверили? Поверили, что я остался таким же увлекающимся, как в юности, и решили позабавиться? Что ж, сейчас получите достойный ответ, бывшие мои друзья, наставники и коллеги! И я начал импровизировать:
— Итак, назовем рассказ «Косуля. Продолжение жизни».
Я полузакрыл глаза, наблюдая за ними сквозь приспущенные ресницы:
— Не верится, что совсем недавно я была слабой и больной… Все изменилось. Не болит нога. Не ноет в правом боку. Пружинистая хищная бодрость во всем теле. Никогда не представляла, что каждый шаг может доставлять удовольствие. Удовольствие — чувствовать мощные свои мышцы, пульсирующую кровь. И еще радостнее становится, когда вспоминаешь, что совсем недавно мне жилось иначе…
Я увидел, как мои бывшие коллеги переглянулись, словно говоря друг другу: «Эге, а он увлекся не на шутку».
«Ничего, дружки, хорошо смеется тот, кто смеется последним». Мой голос дрогнул, словно от сдерживаемого волнения:
— Странно смотреть под ноги и вдаль. Земля отделилась от меня, а нижние ветки деревьев приблизились. Они совсем рядом. Мне не составит никакого труда взобраться на дерево. Но самое главное не в этом. Я по-иному смотрю на окружающий мир. Больше не боюсь его. Даже острые запахи секачей или тигра не пугают меня. Я существую в неком постсимбиотическом сообществе…
Я посмотрел на Михаила. Вот сейчас он может заподозрить подвох, ведь его работа в студенческом научном обществе так и называлась «Постсимбиотические сообщества». Но нет, кажется, обошлось, можно продолжать. Я осмелел и подлил в срой голос несколько капель умиления:
— Мне чудится, что где-то рядом, может быть, во мне самой — и наш старый вожак стада. Как он старался когда-то научить меня не быть трусихой! Теперь все травы, которые он ел, лучи, ласкавшие его кожу, радость его побед над врагами, придуманные им хитрости, прожитые им любви и ненависти, — они теперь со мной. Со мной и во мне его жизнь и сила. Здесь, в тигорде, объединилось столько различных существ, в том числе и враждовавших когда-то друг с другом. Если любовь способна объединить разнополые существа, если страх перед разбушевавшейся стихией на время примиряет непримиримых, то здесь соединились навсегда хищник и жертва. Мы пережили апофеоз наибольшей близости, совмещения в одном, едином…
Мне показалось, что улыбка нашего старого учителя изменилась. Однако отступать уже поздно, да и некуда. Я продолжал:
— Теперь мы — все заодно. И я постоянно чувствую помощь любого из существ, находящихся здесь, со мной. Одно помогает мне мчаться быстрее ветра, другое — плавать подобно рыбе, третье — видеть в темноте, четвертое — ползать по отвесным скалам… Каждое из них когда-то запасало энергию в одиночку, охотилось в одиночку, в одиночку спасалось от врага, в одиночку мерзло и голодало. Каждое было более слабым и несчастным, чем теперь, когда мы все вместе. Прыжок наш подобен полету, а зубы способны перекусить ствол дерева. Мы непобедимы…
