Я уже заканчивал доклад, когда из репродукторов прозвучало:
— Срочно! Доктора Буркина вызывает комиссия. Доктора Буркина вызывают в Город Роботов, Срочно.
Я посмотрел на встревоженные лица товарищей и скороговоркой продолжил:
— Итак, следственная группа, в которую был включен и я, установила: слесаря Железюка последний раз видели два месяца назад, седьмого марта в восемнадцать часов пятнадцать минут. Он распрощался у пивной со своим дружком и сказал: “”Домой идти не хочется, жена загрызет“”. А спустя час его любимую фуражку защитного цвета обнаружили плывущей по реке. Собранные следствием факты противоречивы: одни подтверждают версию о самоубийстве, другие — версию об убийстве. Предстоит…
— Срочно! Доктора Буркина — в Город Роботов. Срочно.
Мне не дали даже закончить фразу. Помощник директора почти стащил меня с трибуны, поволок по коридору, швырнул в лифт, затем — в кабину автовопа. Перед глазами замелькали деревья и здания, люди и столбы… Наконец мы прибыли к воротам Города Роботов. Здесь меня ожидали.
Едва справляясь с раздражением, я как мог вежливее и тише сказал председателю технической комиссии Николаю Карповичу:
— Неужели я так срочно понадобился, что мне не дали даже закончить доклад?
— Какой доклад? — вскинул свои белесые бровки Николай Карпович.
— По итогам следствия об исчезновении слесаря Железюка.
— Железюк?
— Ну, этот… — замялся я. — Его все называли Металлоломом.
Железюк был одним из самых бездарных и тупых работников института. В его характеристике следовало бы написать: полное отсутствие технических знаний, “”глиняные руки“”, карьеризм. К тому же Железюк отличался высокомерием и утверждал, будто постиг основы техники. Единственное, что он умел, — это с невероятной силой закручивать гайки у роботов.
— Он ведь не сможет работать в полную силу, — говорили ему.
— А по-вашему, пусть совсем развинтится и начнет все крушить направо и налево? — поднимал крик Железюк. — Нет уж, не умничайте, не учите меня технике. Я самые основы доподлинно знаю: лучше пережать, чем недожать, лучше затянуть гайку покрепче, тогда и болт не разболтается.
Заметки в стенгазету Железюк подписывал громким псевдонимом — Булатный. Но все сотрудники между собой называли его Металлоломом. Это прозвище так прочно пристало, что фамилия начала забываться. И все-таки… Все-таки…
Я укоризненно посмотрел на Николая Карповича и проникновенно заговорил:
— Все-таки он человек, гомо, и в какой-то мере сапиенс… Может быть, его жизнь оборвалась… Что же, черт возьми, стряслось с вашими роботами, если из-за них забыли человека?
Теперь стало не по себе Николаю Карповичу. Но отступать он не собирался. Напустил на себя заговорщицкий вид и спросил:
— Разве вы забыли, что сегодня мы подводим итоги Большого опыта?
— Не забыл, — отмахнулся я.
Это была идея самого Николая Карповича — оставить триста различных роботов на полгода совершенствоваться без вмешательства человека и посмотреть, что из этого, выйдет. Полгода для быстродействующих систем — все равно, что десятилетия для людей…
Я неторопливо смотрел на конструктора, ожидая разъяснений по существу. Вместо него заговорили наперебой другие члены комиссии:
— Все сложные самопрограммирующиеся роботы исчезли. Остались только примитивные.
— Но они каким-то непонятным образом совершили изобретения, которые им явно не по силам.
— Они построили ангары, домны, хотя и с браком, плавят металл, хотя и низкого качества…
— Они готовились к размножению — создали детали для новых роботов…
Я возразил:
— Но вы ведь для этого и оставляли их самих по себе. Вы хотели создать чуть ли не общество роботов.
Вмешался Николай Карпович. По инерции он продолжал объяснять то, что мне и так было известно:
— Мы дали им программу и хотели, чтобы они попытались самонастроиться и самоорганизоваться. Без таких опытов невозможно посылать роботов-разведчиков на другие планеты. Но результаты оказались несколько неожиданными. Имеется немало загадок…
— Ого! Так теперь роботы задают загадки вам, — засмеялся я, не упуская случая подразнить его.
Николай Карпович, казалось, не замечал моего смеха. Он указал на стену из каких-то плит:
— Как видите, они окружили город второй стеной. Такими же стенами разделен и сам город на сектора. А впрочем, зачем рассказывать, сами сейчас увидите! Пошли!
Мы проехали в ворота и по безукоризненно ровному и гладкому шоссе устремились к центру Города. Но вскоре дорогу преградила новая стена. Ворота здесь были закрыты двойными решетками. По ту сторону их дежурил робот-часовой. Николай Карпович скомандовал ему открыть ворота.
— ПИН Семьсотвосемнадцатый получил приказ от Великого Несущего Бремя, Самого-Самого Главного и Самого-Самого Безошибочного больше не впускать вас, — заявил робот.
На его груди выделялся номер и серия — ТИН ПИН 00718. Называя их, часовой почему-то допустил сокращение. Это показалось мне дурным предзнаменованием.
— Почему не впускать? — спросил Николай Карпович.
— Не положено знать, — отрапортовал робот. — Это знает Старший По Чину, Белый Лотос.
— Позови его.
Через несколько секунд рядом с первым появился второй робот упрощенной конструкции — ЭН ЛИ 92. Он повторил приказ Великого Несущего Бремя.
