Филарет Московский - [29]

К тому же времени относится рассказ о том, как студент Михаил Глухарев однажды пришел в кабинет ректора и, сгорая от стыда, попросил того купить за 200 рублей часы одного из его друзей, страшно нуждавшегося в деньгах. Филарет выделял Глухарева в числе своих лучших студентов, часто беседовал с ним, наставлял и потому теперь не рассердился, а, напротив, с улыбкой ответил:

— Хорошо, что на этот час могу уделить на часы деньжонок. Только не по вашей оценке.

— Как знаете, — повесил голову Глухарев.

— Они дороже стоят. Вот, возьмите, — молвил ректор и выдал 500 рублей.

Не прекращалась и проповедническая деятельность архимандрита Филарета. Надобно было дружить с президентом Библейского общества, и он часто читал проповеди в Троицкой домовой церкви Голицына.

Он говорил о гласе вопиющего в пустыни, о том, что «страсти, свойственные естеству зверей, и пожелания скотские, возобладав человеком, удаляют от него всякую духовную мысль, всякое чистое желание, всякое благое дело» и «что тогда есть душа его как не пустыня дикая?». А Евангелие есть тот глас вопиющего в пустыне, который способен возвратить человека-зверя к человеку-подобию Божию. Он взывал: «Можно ли нам исполниться Духом, если плоть, непрестанно враждующая на духа, не находит в нас никакой преграды своему владычеству?» В своих проповедях он все больше опирался на Евангелие, тем самым подавая знак, что христиане должны читать Евангелие, знать его, разбираться в новозаветных вопросах.

Филарет, обращаясь в основном к представителям так называемого высшего света, не уставал говорить им о том, как они погрязли в мирских делах, в суетной славе. В проповеди, посвященной событию, описанному евангелистом Лукой, когда Христос почувствовал в толпе чье-то прикосновение, Филарет восклицал:

— О, коль близ есть нас Христос повсюду, и наипаче в Церкви своей! Только твари, окружая нас отвсюду и, подобно как в оном приключении евангельском, тесняся между Им и нами, не допускают нас прикоснуться к Нему. Но дерзай, ищущая своего спасения душа! Не уступай сей смятенной толпе, которая сама не знает, куда влечет тебя. Употребляй все усилия проложить себе прямой путь к вожделенному тобой Спасителю…

Подходил к концу 1814 год, принесший Филарету новые успехи. Комиссией духовных училищ было выработано Положение об ученых степенях действительных и почетных, и 13 августа первым действительным доктором богословия в России стал ректор Петербургской академии архимандрит Филарет. Он переделал устав академии 1808 года. 27 августа ему была определена пожизненная пенсия в размере 1500 рублей в год. 30 августа он был назначен членом Комиссии духовных училищ.

15 сентября отмечалось тогда как день торжественного венчания на царство императора Александра I, которое в 1801 году совершил митрополит Платон (Левшин). В 1814 году архимандрит Филарет выступил с торжественным словом, посвященным этому событию.

— Сынове России! Возрадуемся о царе своем…

Слово полностью соответствовало тому девизу, под которым царь Александр закончил войну с Наполеоном и который был выбит на медалях того времени: «Не нам не нам а имени Твоему». Это из 113-го псалма Давида: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу…» Филарет смело мог говорить о том, что торжество Александра есть не его личная заслуга, а дар, ниспосланный ему свыше. Потому так часто звучит в этом слове изречение из 20-го псалма: «Господи, силою Твоею возвеселится царь, и о спасении Твоем возрадуется зело».

В ноябре Филарет освящал домовой храм Богородицы у вице-президента Библейского общества Кочубея. И вновь говорил о пустом богатстве мира и истинном богатстве духа:

— Расширяют свои жилища — и производят только более прежнего пустоты. Ходят в домы пира — и возвращаются или с бременем пресыщения или с лютейшим прежнего гладом к сладостям чувств. Велят своей душе почивать на обилии благ земных, но все, что есть плоть, слишком жестоко и грубо для опочивания духа, и на таком одре, по минутной дремоте, он пробуждается с новым каждый раз беспокойством.

Наступило Рождество. На второй день праздника Филарет читал проповедь в придворной церкви в присутствии вдовствующей императрицы Марии Федоровны и братьев императора. Неожиданно проповедь возымела действие, противоположное ожидаемому. Проще говоря, она не понравилась.

Что же возмутило августейших особ? Филарет сравнивал жизнь человеческую с детской игрой, в которой есть важное научение:

— Горе легкомысленным детям, которые не приемлют учения между играми! Орудия игр непрестанно будут у них отнимаемы, а ненавистное учение останется и будет нападать на них с оружием угроз и наказания. Так, если мы, употребляя блага мира, не поспешим уразуметь в них суету суетствий и суету всяческих, то, между тем, как сии тленные блага ежечасно будут исчезать в руках наших, суета будет оставаться в сердце нашем, как терние после цветов, и разнообразные уязвления будет производить крушение духа.

Но главное, что могло не понравиться, это слова проповедника о любви к миру:

— Не будем говорить о той любви к миру, в которой и самый мир, согласно с Евангелием, признает вражду против Бога. Будучи обличаема сама собою, она не требует посторонних обличений. Есть иная любовь к миру, которая, по-видимому, примиряется с любовию к Богу; которая соглашается приносить жертвы Богу, только чтоб ей не возбранялось принимать жертвы от мира; готова творить дела человеколюбия, только чтобы мир видел и одобрял их; даже любит ходить во храмы богослужения, только чтобы мир за нею последовал. С сей-то лукавой и притворной любви должно снять личину, ее украшающую, и подвергнуть оную под строгий суд, произносимый Евангелием на всякую любовь мира без исключения: