К Филарету повел меня Пушкин. Это было давно. Будучи в очередной раз гостем в его стихах, я, наконец, дозрел до того, чтобы осмыслить историю трех стихотворений: пушкинского «Дар напрасный, дар случайный…», филаретовского «Не напрасно, не случайно…» и опять пушкинского «В часы забав иль праздной скуки…».
Потом у меня появилась бумажная репродукция иконы работы современного изографа Зенона. Это единственная икона, на которой изображен Пушкин. Разумеется, не в качестве святого, но в пропорциях, равных святому Филарету Московскому. Они изображены сидящими рядом, митрополит — справа, поэт — слева. У митрополита на левом колене — Библия, у поэта на левом колене — лира. Та самая, которой он «вверял изнеженные звуки безумства, лени и страстей». Филарет изображен в церковном облачении и епитрахили, над головой у него нимб святого. Пушкин — в поэтической тоге и вместо нимба у него на голове лавровый венец. Десница Филарета приподнята с указующим перстом. Он только что дал наставление. Десница Пушкина опрокинута ладонью к зрителю, это означает, что, пораженный величавым голосом проповедника, он внезапно прервал «звон струны лукавой».
И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.
Твоим огнем душа согрета
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Филарета
В священном ужасе поэт[1].
Это бумажное воспроизведение иконы я вставил в рамку и поставил у себя дома на видное место. Оно мне радовало глаз. И я думал: когда-нибудь напишу Пастырь и поэт… Но шли годы, другие сюжеты отвлекали меня. Нужен был кто-то, кто бы подвигнул ленивого и грешного писателя на книгу.
И он пришел в лице владыки Климента — митрополита Калужского и Боровского. 6 ноября 2009 года я оказался в московском Манеже на церковно-общественной выставке-форуме «Православная Русь — к Дню народного единства». В большом конференц-зале проходило награждение лауреатов конкурса «Просвещение через книгу», проводимого Издательским советом Московской патриархии. Владыка Климент как председатель этого конкурса вручал награды. Мне присудили первое место в номинации «Художественная литература» за книгу «Поп». В качестве награды достались цветы, красиво выполненный диплом и тяжелый стеклянный куб с закругленным верхом, а внутри него нанесенное с помощью лазерной техники изображение святителя Филарета. Вручая мне все это, митрополит Климент тихо произнес:
— Ну вот, теперь о святителе Филарете напишете.
Трудно было бы расценить это иначе, нежели как напутствие…
Глава первая
ПОПОВИЧ ВАСЯ
1782–1791
Каких только нет объяснений названия подмосковной Коломны!..
В словаре Владимира Ивановича Даля сказано: «Коломеньж. коломенье ср. ряз. околица, околоток, соседство. Отчего и название города Коломны, околица Москвы». Коломенским жителям сия версия не по душе, они спорят, говоря, что это рязанцы свою околицу стали называть в честь города Коломны, лежащего на границе двух соперничающих княжеств — Московского и Рязанского. Коломенцам более по душе другие толкования. Например, что город назван от находившихся неподалеку каменоломен, мол, постепенно имя Каменоломня превратилось в Коломня, а потом — Коломна. Иные говорят, что речка Коломенка, на которой основался город в XII столетии, протекала мимо рынка. Рынок тогда назывался «менок», речку прозвали Околоменка, потом стала Коломенка, и на ней вырос город Коломна. Как Москва на Москве-реке, так и младшая сестра Москвы Коломна — на Коломенке-речке. Кстати, в Москву-реку впадающей.
Есть и такое причудливое объяснение: мол, три русских города происходят от Оки. Там, где Ока через луга протекает, встал город Окалуга — Калуга. Где Ока широкая, там Окашира — Кашира. А там, где Ока петлять начинает, ломаться, Окаломанная — Коломна. Толкование забавное, но не более. Ока через луга течет не только возле Калуги, широкой она становится гораздо дальше, чем Кашира, петлять и ломаться она начинает восточнее Коломны. А главное, город Коломна изначально не на Оке вырос, а при впадении Коломенки в Москву-реку и лишь за несколько веков дорос вширь до берега Оки.
Коломенские озорники изобрели совсем уж несуразные измышления. Будто Сергий Радонежский, побывав в этом городе, вернулся очень обиженный: «Я просил у них пить, а они колом мя!» Или будто явился к ним Мамай, а они его колом — на! Но такое толкование может воодушевить разве что таких же озорников от науки, потому что и Сергий, и Мамай были в истории куда позже, нежели появилось название Коломны.
Сейчас жители города называют себя коломенцами. Слово звонкое, в нем так и звенят бубенцы-колокольцы. А в прежние времена их самоназвание было иное, не такое веселое, но при этом более величественное, с важной поступью — коломняне.
Коломнянин Михаил Федорович Дроздов был поповичем, то бишь происходил из священнического рода. И в жены ему сосватали поповну — дочку отца Никиты, протоиерея Богоявленской церкви, пятнадцатилетнюю Дуню, которой лишь после свадьбы исполнилось шестнадцать. А венчались они в понедельник 10 января. И год это был 1782-й от Рождества Христова. Жить стали в доме у тестя при храме.
