Фиаско - [37]

Я пробился сквозь кучку мародеров и увидел, что Рафик привалился спиной к стойке бара, прижимая ладони к животу. Рубашка у него намокла от крови, сочившейся между пальцев.

— Вызовите «скорую помощь»! — крикнул я в толпу.

— Не надо, — прохрипел Рафик сквозь зубы. — Никакой больницы. Там сразу же докладывают милиции об огнестрельных ранениях. Они…

— Вызовите, черт бы всех побрал, вызовите!

— Нет, — умолял Рафик, морщась от боли. — Милиция… Они…

— Ты что, умереть хочешь?

Он решительно кивнул головой и попытался выпрямиться:

— Да лучше сдохнуть, чем попасть за решетку, на нары…

— Нет, ты не пойдешь в тюрьму и не умрешь. — Я помог ему встать и повел к выходу.

Таня Чуркина, должно быть, решительно настроилась заполучить назад отцовские награды, ибо пальба и шумиха в забегаловке ее не испугали, она ждала меня. Но когда я вывалился из двери в обнимку с раненым Рафиком, у нее даже челюсть отвисла. Мы заковыляли к машине, и она с готовностью бросилась ко мне, помогая усадить Рафика на заднем сиденье. Похоже, ее совсем не волновало, что кровь может запачкать новенькую обивку «Лады».

— Поедем как можно скорее, прямо по осевой. Адрес: Мясницкая, 63.

— Зачем? — опасливо встрепенулся Рафик, он побледнел, едва Чуркина прибавила скорость. — Что там такое?

— Там живет доктор.

— Лучше найти такого, который заткнется, если дать ему на лапу, — слабым голосом пошутил он.

— Он еще лучше — ему можно довериться.

— Ты уверен?

— Нет. Но я когда-то был женат на этом докторе.

13

«Лада» Тани Чуркиной мчалась по Садовому кольцу, затем повернула на Мясницкую и покатила уже по старой Москве. Заметно темнело.

— Последний дом справа, — подсказал я Тане. — Поворачивайте в этот проулок.

Как и многие дома в исторической части города, дом 63 реставрировался, поэтому его фасад закрывали леса, а у парадного подъезда громоздилась куча всякого строительного мусора. Лихо выкручивая руль, Чуркина подъехала к ступенькам лестницы, ведущей к служебному входу.

Поставив тормоза машины на ручник, она быстро выскочила и побежала вперед, чтобы открыть дверь.

— Надо перевязать рану, чтобы прекратилось кровотечение, — объяснил я Рафику, приводя его в сидячее положение. В уголках рта у него мелькнула слабая улыбка. Он был очень бледен и вот-вот мог потерять сознание. Я уже просунул под него руку, чтобы он не завалился, но в этот момент подбежала Чуркина.

— Дверь заперта, — сообщила она.

— Вот черт! Посидите с ним.

Подбежав к двери, я дернул ее изо всех сил — да что толку. Я вскарабкался по шатким лесам наверх и заглянул в окно — там оказался приемный покой, народу полным-полно — все стулья заняты. Несколько больных стояли в очереди к регистрационному столику, за которым усталая медсестра что-то торопливо записывала в журнал. Да, моя бывшая жена была права, когда решила избавиться от меня и от бремени политической обузы, связанной с моим диссидентством.

Следующее окно было задернуто занавеской полностью, если не считать некоей щелки. За столом сидела с какой-то историей болезни сама Александра Серова, женщина, обещавшая мне любовь, уважение и ласку до гробовой доски. Видимо, она только что отпустила одного больного, а другой еще не вошел. Она одна. Это то, что надо.

Только я хотел стукнуть в окно, как она встала и пошла к двери; медицинский халат негнущимися складками топорщился у нее на спине. Я негромко постучал. Она остановилась и оглянулась вокруг, ища глазами, откуда стук. Я снова постучал, уже громче и настойчивее. Тут она посмотрела на окно и с опаской подошла к нему, загородив собой мою щелку.

— Александра?! — тихонько позвал я. И тут все завертелось.

Впервые за долгие годы мы очутились лицом к лицу. Увидев меня на строительных лесах, она испуганно отшатнулась, раскрыв глаза и явно не доверяя себе. Через изморозь стекла я разглядел, как в тумане, классические черты ее лица, похожие на нарисованные. Как всегда, она была прекрасна, от нее так и веяло целительной добротой Гиппократа, предназначенной страждущему больному.

Сейчас я помнил лишь одно: нужно спасать жизнь, уходящую из человека, что сидит там, в «Ладе».

— Служебный вход заперт! — крикнул я, энергично показывая на него руками. — Дверь, Алекс! Открой дверь!

— Обойди кругом! — громко пояснила она, не догадываясь, почему я заглядываю в окно с лесов.

— Не могу. Нужна срочная помощь — несчастный случай, черт возьми. Давай, Алекс. Открой эту хренову дверь.

Она отпрянула от окна, кивнула головой и заторопилась, недоуменно глянув на меня напоследок.

Спрыгнув со стропил, я поспешил к «Ладе». Чуркина помогла вытащить Рафика, после чего, не говоря ни слова, уехала, подняв в воздух облако всякого мусора. Я перенес Рафика по ступенькам к двери, запор лязгнул, и она открылась.

— Боже мой! — вскрикнула Александра при виде моих рук, перепачканных кровью.

— Кто-то подстрелил его. Думаю, его не следует тащить через приемный покой.

— Лучше бы тащить его прямо в больницу.

— Не могу.

Брови у нее поползли вверх.

— Тебе ничего не нужно знать, — сказал я.

— В таком случае помочь ему я не могу.

— Давай же. Ну, ради Бога, он же умирает, — умолял я и, оттолкнув ее, хотел пронести Рафика в коридор.