Фиаско - [36]

— Награды отца, товарищ Катков, — это память о нем. Они олицетворяют нечто уникальное — особое время, целый мир, который мы, может, больше никогда не увидим.

— Давайте надеяться, что не увидим.

Ей явно не понравилось мое замечание, но она лишь тяжко вздохнула.

— Ценить, хранить их — не просто сентиментальность. Можете ли вы понять это?

С покаянным видом я сокрушенно кивнул головой, вспомнив награды у бабушки Парфеновой.

— Собственно говоря, думаю, что смогу. Извините меня, Таня, ну не ходил я по рядам и не расспрашивал торгашей.

— Но вы поищете их ради меня?

— Шансов, конечно, нет, — ответил я, но тут же вдруг понял, что эта просьба обернется для меня еще одной попыткой выяснить, кто же убил Воронцова: наемный убийца или грабитель? И я сказал: — Мне известен один человек, который мог бы взяться за поиски. Повторяю: мог бы. Только если возьмется, стоить это будет ох как недешево.

— Ну, деньги-то у меня как раз есть.

— В твердой валюте?

Она согласно кивнула:

— Отец много ездил по свету и подолгу жил за границей.

— Понятно. Тогда есть шанс, что торговцы возьмутся за поиски и помчатся по следу, как хорошие гончие.

— И этот шанс я не могу упустить, — твердо заявила она, и влажные глаза ее сразу высохли от решимости.

Я подошел к телефону, вынул из кармана газовую зажигалку — на ней был написан номер телефона клуба «Парадиз» — и попросил Аркадия Баркина разыскать Рафика. Баркин ответил, что не видел его с того самого утра на Воробьевых горах, и посоветовал поискать Рафика в кафе «Граница» в Серебряном Бору — это малонаселенный лесистый островок в самом конце канала, соединяющего Москву-реку с Волгой. Местные жители в основном работают там паромщиками, лодочниками и матросами на грузовых судах, плавающих по северным рекам и озерам, а также на пассажирских теплоходах, совершающих прогулочные рейсы в Санкт-Перебург с западными туристами на борту.

Таня Чуркина согласилась подкинуть меня туда. Ее яркая «Лада» последней модели мигом домчала нас до Хорошевского моста, перекинутого через канал в Серебряный Бор. Пейзаж вокруг, что называется, специфический — скованный льдом камыш и кустарник, растущий на мелководье.

Уже смеркалось, когда мы подъехали к кафе «Граница», оказавшемуся типичной припортовой забегаловкой, сложенной из неотесанных связанных тросами бревен, с узкими оконцами, похожими на амбразуры. Я вышел из машины и направился к входу. В воздухе уже заметно похолодало, изнутри доносился активный звон пивных кружек и перестук метательных дротиков. Остановившись в дверях, я принялся внимательно разглядывать присутствующих. Рафика не было видно. Я пробрался на другой конец пивнушки — тот же результат. Уже собрался было уходить, как вдруг в кучке гогочущих метателей дротиков заметил приметную твидовую кепку.

— Катков! — Рафик тоже увидел меня. — А я читал твой очерк. Здорово написано.

— Спасибо за комплимент.

— Вот уж никогда не думал, что я «таинственный тип среди елок», но спасибо, что не назвал фамилии.

— Мы же об этом договорились.

— Но ты ведь заявился сюда не для того, чтобы выслушивать похвалы? — Теперь он смотрел на меня с сомнением.

— Конечно, не за этим. Имеется капуста.

Легким кистевым броском Рафик метко послал последний дротик в цель и повел меня к столику, стоящему в сторонке.

— Капуста, капуста, — шел и приговаривал он, имея в виду не эту овощную культуру, а конвертируемую валюту. — Капуста — это ключ.

— Не будь таким уваренным. Этих торгашей обозлили до чертиков, до того, что они, паразиты, чуть не прикончили меня, Может, теперь они и не захотят иметь с нами дело.

— Да они запросто поубивают друг друга из-за таких денег, уж поверьте мне.

— Шевченко считает, что эти ордена стоят здесь порядка тридцати миллионов рублей.

— Стало быть, по нынешнему курсу это, черт побери, тридцать тысяч долларов. А заказчик достанет такие деньги?

— Уверен. Даже больше, если потребуется.

— Может потребоваться больше, если не поторговаться как следует.

— Вы хотите сказать, что если тот человек, у которого сейчас ордена, узнает, что нам требуются именно они и только они, что конкурентов у него нет и что цена…

Я замолк, заметив, как в зал через боковую дверь быстро проскочил какой-то человек. Да это же тот самый тип в узком пальто! Он крадучись приближался к нам, вытащив из наплечной кобуры пистолет. Прозвучал выстрел.

Я рыбкой нырнул под стол и, перевернув его, прикрылся им как щитом. Рафик же выхватил из кармана пистолет и открыл ответный огонь. Посетители с криками и воплями бросились в поисках укрытия, бесприцельный огонь усилился. Выстрелы следовали один за другим почти беспрерывно — шестой, седьмой, восьмой… Пули так и впивались в дерево, отскакивали рикошетом от бетона. Я скрючился за столом, вздрагивая при каждом выстреле. Тишина наступила разом, в зале повис дымок, запахло порохом, послышался стук и шум отодвигаемой мебели, люди поднимались с пола. Я потихоньку выбрался из-под перевернутого стола.

Несколько речников склонились над телом стрелка, распростертым на полу. У него была прострелена грудь, кровь заливала лацканы пальто. Пуля уложила его наповал, и люди вокруг него, не теряясь, тащили мало-мальски ценные вещи.