Фиаско - [39]

— С ним будет все в порядке?

— Если попадет в больницу.

— Что с ним, Алекс?

— Он сильно обескровлен. По-видимому, продолжается внутреннее кровотечение. Выходного отверстия не видно, а это значит, что пуля внутри. А я не могу ни вынуть ее, ни даже определить внутренние повреждения.

— Что-нибудь еще можешь сделать?

— Ему нужна кровь, Николай. Нужна операция. Единственный шанс спасти его — поместить в больницу.

— Что толку спасать, если тогда его могут упрятать за решетку?

— Теперь не время загадывать загадки. Жить ему осталось всего пару часов, а может, и того меньше. Не теряй ни минуты.

— Я обещал ему, что он не умрет и не пойдет в тюрьму. Расшибусь, но выполню. Дай свою машину. Жду тебя на дорожке.

— Нет у меня машины. И никто из наших никуда не поедет.

— У тебя в приемном покое полно пациентов, а ты не можешь устроить через них машину?

— Коля, как и все в этом чертовом городе, большинство моих пациентов не работают. А когда они разоряются, нищаю и я. — Она повернулась, подошла к столу и вызвала по телефону «скорую помощь». Затем принесла одеяло и накрыла им Рафика. — Он твой давний приятель?

— Да нет. Почему ты так думаешь?

— Да вижу, как ты заботишься о нем. Ну, я…

— Я забочусь о всех, кто сидел в тюрьме, — перебил я ее, может, даже слишком язвительно. — Впрочем, извини, Алекс. Ночь была такой длинной. Бедолага помогал мне подбирать материал для очерка.

Она с пониманием кивнула и спросила:

— Ты его сможешь написать?

— Должен написать.

— Это ведь опасно. В один из таких дней ты уйдешь из жизни, Коля.

— А я уже… — начал было я и замолк, подбирая слова побольнее. — Я умер в тот день, когда ты ушла от меня.

— Все ищешь виноватых. Как мне это знакомо. Ты совсем не изменился, так?

— Да нет же, изменился.

— В чем, например?

— Больше не пью ни капли.

Тут она напряглась и пристально посмотрела мне в глаза — ведь по ним всегда можно узнать правду.

— Ну, если и пью, то чуть-чуть.

— Алкоголики либо пьют, либо капли в рот не берут, — отрезала она. — Середины тут нет.

— Я стараюсь не пить.

Она тяжело вздохнула и раздраженно сказала:

— А еще говоришь, все ерунда.

— Да нет, тут другое. В самом деле. Ты когда-нибудь слышала о собраниях москвичей, начавших лечение от алкоголя?

У нее даже глаза распахнулись от удивления:

— И ты бывал там?

— Ага. Одна моя подружка рассказала про них. Она тайно внедрила меня к ним, чтобы я все высмотрел.

— Неплохо иметь кого-то, кто…

— Когда же, черт возьми, приедет эта проклятая «скорая помощь»? — перебил я, чтобы не рассказывать ей подробности.

— Не горячись. Прошло-то всего несколько минут.

— Ну так вот. Есть еще перемены. Я стал и более нетерпеливым, и совсем некомпетентным, как считают мальчики-тинэйджеры, которых теперь полным-полно в штате редакции «Правды».

— Да будет тебе, ты по-прежнему умеешь писать так, чтобы выводить людей из себя.

— Да нет, не совсем так. Я собирал материал для очерка о черном рынке орденов. А милиция устроила облаву и всех торгашей загребла. И они думают, что это я их заложил.

Наконец-то с улицы послышался сигнал «скорой помощи». Я побежал открывать дверь. По ступенькам поднимались два санитара с носилками. Александра быстро заполнила карточку о передаче раненого, на лицо Рафика наложили кислородную маску, сумку с аптечкой повесили на крюк носилок и понесли его по коридору.

— Берега себя, Николай, — сказала Александра. Санитары задвигали носилки в «скорую помощь». Я заставил себя улыбнуться и тоже полез в машину.

— Я это всерьез, Коля, — голос у нее был печальный. — Прошу тебя, будь осторожен.

Санитар захлопнул дверь. Машина покатила по дорожке, вырулила на улицу и помчалась к Садовому кольцу, сверкая в темноте голубыми вспышками мигалок. Когда машина уже стала лавировать в транспортном потоке, Рафик выгнулся дугой, упираясь грудью в привязные ремни. Из-под кислородной маски потекла густая кровь, и он обмяк. Голова его откинулась в сторону, на меня, не моргая, уставились его пустые глаза.

Санитар приложил палец к шее Рафика, посветил ему в глаза и закрыл их.

— Господи, упокой его душу, преставился, — бросил он водителю. Тот сбросил газ и выключил мигалки. «Скорая помощь» замедлила ход и направилась в сторону центра. Вскоре мы проскочили ворота Главного управления милиции, обогнули здание и затормозили у морга. Служители вытащили носилки с бездыханным Рафиком, а регистратор в милицейской форме занялся санитарами, которые передали ему сопроводительные документы и уехали восвояси.

— Его что, застрелили? — спросил меня милиционер, проглядев документы, заполненные Александрой.

— Да там в них все сказано.

— А вам известно, при каких обстоятельствах?

— Нет, — заявил я, не желая быть причастным к убийству.

— Вы его родственник?

— Да нет, просто добрый самаритянин.

— Оставьте шутки при себе и напишите объяснение в письменной форме, — потребовал он, подвигая мне через стол форменный бланк. — Отсюда не уйдете, пока я не передам документы дежурному офицеру и он не отпустит вас.

— Я же сказал, что ничего не видел.

— А это пусть дежурный решает. Придумав что-то в свое оправдание, я изложил все на бумаге. Регистратор, аккуратно сложив бланки, заложил их в цилиндр и отправил его куда-то по пневматической почте. Минут через десять, когда я выкурил уже третью сигарету, на пороге в половинке дверей появился Шевченко.