Фиаско - [40]

— Катков! — позвал он. — Увидел в сводке твою фамилию и решил зайти поздороваться.

— Это все последствия той ночи.

Он вынул копию моего объяснения, заметив при этом:

— Здесь написано, что вы нашли какого-то незнакомца на улице.

— Да, нашел.

— А поскольку все это случилось неподалеку от места работы жены, то и приволокли его туда?

— Ага. Она сделала то, что было в ее силах. Мы уже ехали в больницу, когда…

— Тут все написано, — перебил он и добавил как бы между прочим: — А я и не знал, что ее поликлиника в Серебряном Бору.

— В Серебряном Бору? Да нет же! Она находится… — начал я выкручиваться, понимая, что он играет со мной, как кошка с мышкой.

— А мои люди занимались расследованием перестрелки там. В пивном баре. Почерк мафии. Они так орудуют в Америке. Один был убит, другой ранен. Раненый, как говорят свидетели, невысокий человечек по имени Рафик. Он был там с кем-то третьим, его не опознали, но описали приметы… — Шевченко замолчал и сделал вид, будто читает в блокноте: — Высокий, худощавый, в темно-синей куртке, вьющиеся волосы, очки в тонкой оправе.

— Вот как? Все мы имеем своих двойников.

— У нас имеются труп и оружие, а эксперты, готов спорить, найдут на нем отпечатки пальцев вашего друга, не говоря уже о баллистической экспертизе, которая докажет, что убивали именно из этого оружия.

— Ну вот и дошли до самой точки.

— Получается, Катков, что вы — соучастник убийства.

— Я? Да все наоборот, черт возьми! Это меня хотели угрохать.

— Вас? Неужели правда?

— Меня. Этот малый следил за мной весь день-деньской. А Рафик спас мою жопу. Тут уж вас надо благодарить.

— Что вы хотите этим сказать?

— А торгаши орденами. Вы же сами слышали, как тот парень угрожал мне. Они считали, что это я их заложил.

— Видите, что получается, когда вы завариваете кашу, чтобы заработать себе на хлеб с маслом. Вы, Катков, как наркоман, не можете без скандалов и всячески возбуждаете их. Все журналисты такие. Устроите заваруху, а сами в кусты. — Он заглянул в блокнот и спросил: — А Рафик какое имел отношение ко всему этому?

— Он был моим посредником. И тут мне пришло в голову, что убийца не просто хотел выбить меня из седла, а выполнял заказ торгашей: выследить и ухлопать обоих одновременно. Рафик ведь тоже был в то утро, может, они и на него подумали.

Шевченко задумчиво кивнул и внимательно посмотрел на меня. Было такое впечатление, что знает он гораздо больше, чем говорит, и прикидывает, как ему поступить.

— Ну давайте, говорите, что там у вас еще, — прямо сказал я ему. — У нас же существует договоренность, если я правильно понимаю.

— Видимо, не существует, — как-то нерешительно произнес он. — Но несмотря ни на что, работаем мы пока еще сообща. — Он бросил взгляд на часы. — Извините. Мне еще нужно кое-что доделать.

Он расписался под сводкой и пружинистым шагом пошел к двери. От его толчка обе половинки еще долго качались, поскрипывая на шарнирах.

Я вышел на воздух после того, как регистратор закончил свою работу, стараясь поскорее избавиться от противного запаха формалина. Температура на улице была минусовая, небо набухло, предвещая снегопад. Я прошел мимо ряда припаркованных к стене автомашин, миновал ворота и оказался на улице. Надо искать такси.

Минут десять я ждал, пока не появилась какая-то машина, осветив фарами двор дома № 38. Да это же «Москвич» Шевченко! Машина медленно двигалась по направлению ко мне по другой стороне Петровки и остановилась как раз напротив служебного входа. Дверь открылась, из темноты вышла женщина. Походка ее явно мне знакома, к сожалению, не только походка. Не заметив меня в темноте, к машине подошла Вера и села впереди, рядом с Шевченко.

Меня будто со всей силой ударили в живот. Он ведь говорил, что ему предстоит еще кое-что доделать. Так вот откуда Вера бесконечно таскала кофе! Меня охватило дикое желание напиться до чертиков и поцапаться с ними. Но нет, надо удержаться. До дома культуры на метро рукой подать, а если сегодня там собираются бросающие пить москвичи, то поспею в самое время.

— А-а, Николай К. пришел! — Плотный мужчина с ледяными глазами восторженно похлопал меня по плечу, как только я вошел в конференц-зал. — Ну что поделывали? Как чувствуете себя?

— Препаршиво. Настроение вконец испортилось. Если честно, я бы с удовольствием напился.

— Я тоже. — И Людмила Т. лукаво стрельнула в меня глазами.

— Мы все тоже, — зарокотал пожилой мужчина в тюбетейке. — Не обсудить ли нам эту проблему, Николай?

— Тут обсуждать нечего. Если обсуждать хоть десять лет, дело с места не стронется.

— А вы откуда знаете?

— Да-да. А почему бы нам не попробовать?

— А вам не страшно с нами?

— Нечего мне бояться.

— Конечно, обсудим, — мягко заметил пожилой мужчина. — Страхи надо преодолевать в открытую, с поднятым забралом.

— А может, он еще не созрел, — неуверенно предположила Людмила.

— А сами-то вы созрели? — подначил ее один из юнцов.

— Нет, — прошептала она. — Я, наверное, никогда не решусь.

— Могу рассказать о себе, — сказала пожилая женщина. — Не люблю я всякие противостояния и насилие Особенно не люблю себя насиловать.

— Обуздывать свои желания — все равно что все время бередить рану, — отозвался кто-то еще. — Так она никогда не заживет.