Фейтфул-Плейс - [125]

– Вообще-то у нас соседи были. Дохрена соседей…

Шая передернуло от отвращения.

– Ага. Надо было вывалить наше грязное белье перед всей Фейтфул-Плейс, подарить им такой смачный скандал, чтоб до конца жизни вспоминали. Ты бы так поступил? – Шай залпом хлебнул из стакана и, морщась, дернул головой. – Да уж, с тебя станется. А я бы всю жизнь стыдился. Мне даже в восемь лет гордость не позволила.

– В восемь лет и мне тоже. Но сейчас-то я взрослый человек, и мне гораздо сложнее понять, почему запереть младших братьев в западне без возможности выбраться – повод для гордости.

– Это лучшее, что я мог для вас сделать. Думаешь, у вас с Кевином выдалась паршивая ночь? Вам только и надо было отсидеться, пока папаша не вырубится и я за вами не приду. Я бы что угодно отдал, чтобы остаться в уютном подвальчике вместе с вами, но мне пришлось вернуться сюда.

– Так перешли мне счет от твоего психотерапевта, – сказал я.

– Мне твоя сраная жалость не нужна! Просто не жди, что меня совесть замучит из-за того, что вам черт-те когда пришлось несколько минут посидеть в темноте.

– Только не говори, что оправдываешься таким образом за два убийства.

Наступило очень долгое молчание.

– Долго под дверью подслушивал? – наконец спросил Шай.

– Я и без того все знаю, – сказал я.

– Холли тебе что-то сказала, – произнес он, помедлив.

Я не ответил.

– И ты ей поверил.

– Вообще-то она моя дочь. Можешь считать меня слюнтяем.

Он покачал головой:

– Да я не об этом. Просто она – ребенок.

– От этого она не становится дурой. Или лгуньей.

– Нет. Но у детей сильно развито воображение.

Люди могут хаять что угодно – от моего причиндала до гениталий моей матери, – я и бровью не поведу, но от одного только предположения, что я поверю на слово Шаю, а не родной дочери, у меня начало подниматься давление.

– Давай начистоту: мне не нужно, чтобы Холли мне что-то рассказывала, – торопливо произнес я, пока он не заметил, что меня задел. – Мне точно известно, что ты сделал – и с Рози, и с Кевином. Я узнал это гораздо раньше, чем ты думаешь.

Чуть погодя Шай снова откинулся вместе со стулом и достал из буфета пачку сигарет и пепельницу; как и я, при Холли он не курил. Он не спеша снял с пачки целлофан, постучал кончиком сигареты и щелкнул зажигалкой, по-новому раскладывая в уме факты и отстраненно оценивая получившиеся взаимосвязи.

– У тебя три расклада, – сказал он наконец. – То, что тебе известно; то, что тебе, по твоему мнению, известно; то, что ты можешь использовать.

– Да неужели, Шерлок! И что дальше?

Я видел, как он принял решение, видел, как поднялись и напряглись его плечи.

– Ладно, давай начистоту: я шел в тот дом не для того, чтобы обидеть твою девушку. Мне такое и в голову не приходило, пока все не случилось. Я знаю, что ты хочешь выставить меня коварным злодеем; знаю, что это отлично совпадает со всем, во что ты всегда верил. Но все было не так. Далеко не так просто.

– Ну просвети меня, раз на то пошло. За каким же хреном ты туда пошел?

Шай положил локти на стол и стряхнул пепел с сигареты, глядя, как вспыхнул и потускнел оранжевый огонек.

– Как только я устроился в магазин великов, я начал откладывать каждый лишний пенни с зарплаты. Конверт с деньгами приклеил за постер Фэрры Фосетт, помнишь его? Чтобы ни папаша, ни вы с Кевином не стащили.

– Я свои прятал в рюкзаке, за подкладкой.

– Ага. Откладывать получалось не ахти – то маме на хозяйство дашь, то на пиво раскошелишься, – но только сбережения и помогали мне не свихнуться в этом дурдоме: пересчитывая деньги, я всякий раз говорил себе, что к тому времени, как я накоплю себе на съемный угол, ты подрастешь и сможешь присматривать за младшими. Кармела тебе помогла бы – на нее всегда можно было положиться. Вы вдвоем прекрасно управились бы, а там уж и Кевин с Джеки встали бы на ноги. Я просто хотел тишины и покоя, своего жилья, куда можно позвать приятелей, привести девушку – в конце концов, выспаться по-человечески, не прислушиваясь вполуха, как там папаша.

В иных обстоятельствах старая, изношенная мечта в голосе Шая вызвала бы у меня сочувствие.

– У меня почти получилось, – продолжал он. – Почти… В новом году я уже собирался первым делом подыскать себе жилье… А потом Кармела обручилась. Я знал, что она хочет сыграть свадьбу как можно скорее, как только они кредит получат, и я ее не винил: она, как и я, заслужила право выбраться. Бог свидетель, мы оба заслужили. Оставался ты.

Шай мрачно, устало глянул на меня поверх стакана не то что без братской любви, а будто даже не узнавая – как на огромное препятствие, вырастающее поперек дороги, о которое спотыкаешься в самые неподходящие моменты.

– Только вот ты об этом даже не задумывался, – сказал Шай. – Я и ахнуть не успел, как выяснилось, что ты тоже собрался линять, да не куда-нибудь, а в Лондон… А мне бы и Ренелы хватило. К чертям семью, да? К чертям твою очередь брать ответственность, к чертям мой шанс выбраться. Нашего Фрэнсиса заботит только одно: присунуть своей девке.

– Я хотел, чтобы мы с Рози были счастливы. Вполне возможно, что мы стали бы двумя самыми счастливыми людьми в мире, но ты просто не мог оставить нас в покое.