Феромон - [22]

— Увы, — сочувственно разводит руками Анна. — Смирись, красавчик, ты проиграл.

— Надеюсь, ты ещё не придумала мне наказание, — приглашаю её за столик, когда машина возвращает мой шар.

— Только не надейся меня разжалобить, Золушка, — смеётся она, глядя как я усердно натираю его рукавом.

Ждём, когда нам принесут ещё по глотку скотча, чтобы отпраздновать её победу. А я словно пробую на вкус это чувство: её радость, торжество, успех. Так охренительно приятно проиграть, что ощущаю себя почти героем.

— Что значит «пятьсот двадцать»? — показывает она на логотип на шаре, когда перед нами ставят два стакана.

— В китайском языке цифры «пять», «два», «ноль» созвучны словам «я тебя люблю».

— Ты знаешь китайский? — удивляется она без придыхания к этому фетишу всех девочек — заветным трём словам. И я почти счастлив, что смог её ещё и удивить.

— Нет, но знаю, что в интернете, в переписке, китайцы эту фразу так и обозначают — цифрами.

— Пять. Два. Ноль, — пишет она на пластике стола.

— Пять. Два. Ноль, — показываю пальцами. — А «5.20», то есть двадцатое мая, — ставлю точку между написанных ею цифр. — Считается в Китае днём признаний в любви.

— Ты привёз этот шар оттуда?

— Хотел подарить, — переставляю его со стола на сиденье. — Но пока не нашёл кому.

— Иве Уорд, — не спрашивает она, утверждает.

Вот настырная. Вряд ли она прочитала это у меня на лбу. Впрочем, только ленивые не знали о наших отношениях с Ивой. Долгих, сложных, многолетних. Анна Ривз явно не из ленивых. Да после той же юридической школы. Да после пяти лет брака с юристом и работы в адвокатской конторе.

Я не хотел собирать о ней информацию, но всё же не удержался: собрал, подивился, местами восхитился, кое-что взял на заметку.

— Это было давно. Очень давно, — Проклятье! Ива. От воспоминаний о сегодняшних событиях становится тоскливо. И сам не могу поверить, что она и правда в прошлом. — Она выходит замуж.

— За кого? — Такой естественный, такой невинный вопрос, но Анна задаёт его так, словно спрашивает: «Да как она посмела променять тебя на кого-то? Как можно было найти кого-то лучше тебя?»

Конечно, это всего лишь моя разыгравшаяся фантазия, но почему-то хочется, чтобы она сказала именно так.

— Понятия не имею, — не качаю, скорее, мотаю головой, не желая больше ни говорить об этом, ни помнить. — Даже не хочу знать.

19. Эйвер

— Только давай никакой херни о том, что вы не сошлись характерами, — Анна уверенно ставит передо мной стакан.

— Да, всё немного сложнее, — улыбаюсь, что она подловила меня моими же словами.

— Нет, всё просто, Эйв. И я объясню, если ты не понимаешь, — вздыхает она. — Тебе больно.

— Да, мне больно, — вздыхаю в ответ. — Поверь, я знаю, что это такое. Поэтому давай не будем об этом, Ан.

— Будем, Эйв, — опять не соглашается она и вкладывает стакан в мою руку. — Но у меня есть для тебя хорошая новость.

— Это пройдёт, да? — усмехаюсь.

— Нет, это значит, что у тебя есть сердце, бессердечный Эйвер Хант, — улыбается она.

— Э-э-э… Меня как-то должно утешить, что я не бесчувственный болван?

— Конечно, нет. Кто сказал, что я буду тебя утешать? — невинно пожимает она плечами.

— Я. Но, вижу, зря я как-то наивно понадеялся.

— Конечно. И думать забудь об утешении. Теперь ты должен меня бояться. Ведь я одна знаю, что у тебя есть сердце. И знаю, что его можно разбить.

— Звучит как угроза. Ты знаешь обо мне слишком много, — поднимаю стакан. — Ну что, вероломная? За твою победу?

— Нет, — хитро прищуривается она. — За твоё поражение, непобедимый Эйвер Хант.

Мы допиваем вместе. И вместе выходим на улицу.

Вдыхая прохладный воздух, молча стоим у обочины.

Как много я бы дал сейчас, чтобы узнать, о чём она молчит, но просто ловлю ей такси.

— До завтра?

— До завтра, — открываю дверь машины. И смысл эти простых слов, что завтра мы увидимся снова, как-то неожиданно греет душу.

— И, кстати, не занимай ничем вечер следующей пятницы, — улыбается Анна, садясь в такси.

— Я уже заинтригован. И чем же мы займёмся?

— Пойдём в Оперу, Эйв.

— Нет. Нет! Ты не можешь так поступить со мной. Это же бесчеловечно!

— Я не расслышала, как ты сказал? «Да, да, я проиграл, я сделаю всё, что ты скажешь»?

— Всё, что угодно, кроме оперы.

— В следующую пятницу, Эйв, — смотрит она строго. — И не вздумай сказать об этом Йорну или моему отцу. До завтра!

Захлопываю дверь машины. Стучу по капоту, разрешая водителю ехать.

И боюсь о ней даже думать. Боюсь спугнуть это ощущение полноты, которое она неожиданно привнесла в мою жизнь. Так легко и непринуждённо заполнила пустоты, грозящие было превратиться для меня в бездонные провалы, словно всю жизнь только этим и занималась.

Спасла мою сделку. Превратила унылый вечер в чудесный. Примирила меня с потерей Ивы.

И самое главное, что ей глубоко на меня плевать.

— Дэйв, — набираю я друга, уже блаженно растянувшись дома на кровати. — Скажи, а крепкий алкоголь инактивирует феромон?

— Ну-у-у, если чисто технически, то да, — нараспев выдаёт информацию Дэвид. — Разрушает, как любой растворитель. Как спиртовые салфетки. Но только при прямом контакте.

— Да я понял, что не после применения внутрь. Скажем, на ободке стакана, норм?